– Отстань от меня, – парень дернулся, пытаясь высвободить плечо.
– Я кому сказал? Отскоблись мочалкой от своих спидоносцев.
– Степа, пожалуйста, не надо сегодня, в такой день, – к ним подскочила Лиза и испуганно потянула жениха за рукав. – Что ты к нему пристал? Ванька, иди. Бабушка про тебя спрашивала. Иди же!
– Не лезь защищать нашу королевну, нашу семейную розу- мимозу, – Степан тянул брата в ванную, – после дружков помыться надо, раз дружки – уроды, то и…
– Ты же прекрасно знаешь, что это неправда, – возразила Лиза.
– Не трожь моих друзей! – Иван повысил голос, привлекая к себе внимание. – Не твое дело, кто с кем у нас дружит, кто с кем спит и как! Не лезь ко мне! – Он вырвался и ринулся по лестнице на второй этаж.
Шло время. За упокой души усопшего произнесли уже немало трогательных тостов. Вспоминали, как водится, только хорошее. Слово брали то родственники, то какой-то известный сценарист, проработавший с Базаровым полвека на «Мосфильме», то старый писатель, то дряхлая, но по-прежнему кокетливая эстрадная певица. Но вот Валерий Кириллович поднялся на нетвердых ногах. Катя успела заметить, что ученик Фассбиндера неумеренно пил и быстро пьянел, несмотря на умоляющие гримасы своей жены- иностранки.
– Ну, ребят, а теперь давайте его любимое. Помянем деда, как он бы того хотел. Степ, давай. Вставай, бери бокал и… Читай его любимое – ты знаешь что, – заявил режиссер.
Степан медленно поднялся. За столом Катя смотрела только на него. Злилась на себя за это, но ничего все равно не могла с собой поделать. Этот человек одновременно притягивал и отталкивал ее. Катя смотрела, как Лиза, нескромно прижавшаяся к своему жениху плечом, обращалась с ним напоказ как со своей собственностью. И Катя явственно ощущала в сердце какую-то занозу. Пока еще маленькую, но острую, вонзавшуюся все глубже и глубже. Этот парень, этот атлет, выкидывавший тошнотворные фокусы, избивавший в кровь своих товарищей, этот… Поступки его пугали, но сам он был чертовски привлекателен физически: рост, фигура, плечи, гордый поворот шеи, вот только взгляд… Кате все казалось, что они не договорили с этим человеком там, в лесу, о чем-то… Хотя какой мог быть у них разговор, когда он даже не глядел в ее сторону?
Степан налил себе в рюмку водки. Пил он мало. И ел тоже – в основном ковырял вилкой салаты и овощи, совсем не касаясь мясных и рыбных закусок, от которых ломился стол.
– Что ж, дед, желаем тебе доброй дороги туда. И покоя. А о нас не беспокойся. Все у нас будет хорошо. Обещаем, – начал он так, словно покойник сидел за столом и собирался куда-то уезжать – далеко и надолго. Залпом выпил водку и…
Он читал «Похоронную» из «Песен Западных славян». Голос его, хрипловатый и негромкий, одиноко звучал в тишине. Катя и не подозревала, что Пушкина можно читать вот так… «Пуля легче лихорадки. Волен умер ты, как жил…»
Когда он кончил, секунд пять все хранили молчание.
– Да, вот что значит великая школа, – заметил подвыпивший, погрустневший старик сценарист. – Вот что значит порода. Мальчик талантливый, сниматься бы мог с такими данными.
Степана попросили читать еще, и он не стал ломаться. Снова читал из «Песен» (Дмитрий потом пояснил Кате, что Кирилл Арсентьевич мечтал снять фильм по этим балладам Пушкина). Брат его читал хорошо известное всем со школьной скамьи стихотворение «Конь». Но как! У Кати сердце сжималось от тревоги, от печали, надвигалось что-то грозное, неумолимое, словно запахло в этой благополучной уютной даче дымом чужого пожарища: «Я слышу топот дальний, трубный звук и пенье стрел…» Она и не представляла, что в эти хрестоматийные стихи можно вложить столько всего своего, личного. Он запнулся, вроде бы позабыл последнюю строфу, но закончил, четко отделяя слово от слова, предложение от предложения.
– Славянство – боль наша… – Валерий Кириллович поднялся, пошатываясь. – Крик души нашей… Отец – мудрый человек, еще десять лет назад предупреждал, да мы слушать не хотели. Вот и получили. Получили после Империи, а? Развал, разруха, коррупция, война, бардак полнейший… Молчи, Магда! – прикрикнул он на свою жену, лепетавшую что-то по-немецки. – Что ты можешь понимать в нашей боли? Что?!
Шумно заговорили о политике. Какое застолье, даже поминальное, сейчас без нее обходится? Потом подали горячее. Молодежь точно стая птиц снялась со своего конца стола – начали менять приборы, накрывая чай. Катя поискала глазами Лизу – ведь та хотела с ней о чем-то посоветоваться. Но приятельница была целиком поглощена хозяйственными хлопотами. Она явно чувствовала себя своей в этой семье и еще из кожи вон лезла, чтобы завоевать расположение.
– Ну, Катя, понравилось вам в Степкиной учебке? Мне Сергей сейчас рассказывал про ваши приключения.
Она обернулась – позади стоял Дмитрий с блюдцем парниковой клубники в руке.
– На кухне у Маруси стибрил, угощайтесь. Вот самая спелая. Ну и – понравилось?
– Очень не понравилось, – Катя прошла в гостиную, он последовал за ней. Эта комната была обставлена столь же старомодно и просто, как и все на этой старой даче: мебель темного дуба конца 50-х, кожаный диван, кресла у камина, выложенного кирпичом, на стенах – огромное количество фотографий. В основном разные эпизоды съемок базаровских фильмов и он сам то с режиссерским мегафоном в сдвинутом на ухо берете, то в киношной «люльке» вместе с оператором, то в обнимку с известными артистами, то за письменным столом с трубкой в зубах. Единственным экзотическим пятном в этой сумрачной комнате была облезлая медвежья шкура на полу. Катя полюбовалась на стеклянные медвежьи глаза, желтые клыки оскаленной пасти, кривые когти распяленных на паркете лап.
– Странный у вас брат, Дима, – сказала она задумчиво. – Вы так с ним похожи – словно одно лицо, и вместе с тем… Например, стихи, что он сейчас читал, – здорово и вместе с тем как-то зловеще. Никогда не думала, что Пушкин может прозвучать вот так недобро: «Кожей он твоей покроет…» Я никогда прежде не обращала внимания на конец этой баллады. Это ведь перевод Мериме?
– Да. Дед хотел фильм поставить, где соединялись бы мотивы «Гюзлы» и легенды, изложенной Мериме в «Локисе». Он у нас просто бредил «Медвежьей свадьбой» – фильм такой был старинный, немой, в двадцатых, не видели?
