– Я знаю. Ну, передашь своему Чилю?
– Передам. – Он открыл дверь и на прощание отпустил неожиданное: – Было приятно познакомиться.
– Нам тоже, Кеша, – заверила его Катя.
– Ну и детки пошли, Господи ты Боже мой! – ахала Ира на пути к отделу. – Хоть стой, хоть падай. Ну и пацан! Шкет – от земли не видать, а разговаривать с собой заставляет, как с дядей сорока лет.
– Акселерат, – Катя качала головой. – Отстали мы с тобой, подружка, от жизни, а она семимильными шагами все вперед и вперед… Слушай, а насчет Крюгера он сочиняет? Как на твой взгляд? Есть в этом что- то?
– Лапша, – коротко ответила Гречко. – Результат видика и «Денди».
– Ты уверена?
– Абсолютно. В этом возрасте как нельзя сильны фантазии и слепая жажда чудес: как злых, так и добрых. И смерть воспринимается как игра, если вообще воспринимается. По Жукову этому – я вообще в этом сомневаюсь.
Катя тяжко вздохнула: акселерат. Что тут скажешь?
Вздыхала она и сейчас, лежа в теплой ванне, вспоминая все это приключение: эх, детки-детки, что же с вами происходит? Как вы меняетесь с каждым годом, с каждым часом…
Она погрузилась в воду, закрыла глаза, готовясь и дальше размышлять на тему подрастающего поколения, но тут в прихожей резко и коротко звякнул звонок.
Кого-то принесло в самое неподходящее время.
Глава 15 КОЛОСОВ ИДЕТ В ГОСТИ
Катя не придумала ничего лучшего, как, выскочив из ванны, обмотаться махровым полотенцем: Вадя – не кисейная барышня, для него такое неглиже в самый раз. В том, что это трезвонит действительно Кравченко, она была уверена на девяносто восемь процентов. Два процента, правда, оставались под хоть и неожиданное, но вполне возможное появление Мещерского. У Сереженьки, когда он принимал для храбрости, бывали приливы нежных чувств, и тогда он, несмотря на всю свою врожденную сдержанность и рыцарскую дружбу с Кравченко, осмеливался заикаться о том, как он
– Сейчас открою, – она повернула ручку замка, поймала на лету концы распахнувшегося полотенца и…
На пороге стоял Никита. Грозный начальник отдела убийств собственной персоной.
– Ой!
Он смотрел на нее и внезапно и неудержимо начал заливаться краской. Румянец был совершенно юношеским. Так краснеют пятнадцатилетние мальчики, когда на своей первой дискотеке прижимают в уголке свою первую девочку.
– Ой, Никита! Прости… Заходи… ты…
– Я решил заехать… Извини, что без звонка – неоткуда было, думал… ты занята… вернее, не занята… Я в другой раз…
Господи ты Боже мой! Когда это он так мямлил прежде? Кате, хотя она чувствовала себя ужасно не в своей тарелке, внезапно стало весело.
– Да проходи, пожалуйста! Я в ванне была. Подожди, я только оденусь. – И она метнулась на кухню.
Пунцовый Колосов медленно проследовал в комнату.
На кухне Катя беспомощно огляделась по сторонам: черт! Все в шкафу, в комнате: платья, брюки, свитера. Слава Богу, на спинке стула брошен шелковый сарафан. Открытый слишком, она надевала его только тогда, когда они с Кравченко отправлялись куда-нибудь пожариться на солнышке. Но что же делать? А, ладно, пусть думает что хочет, краснеет как хочет! Она натянула сарафан-коротышку и сломя голову кинулась в ванную прихорашиваться, ругая себя на все корки: на кого похожа-то? Волосы мокрые, ресницы не накрашены и главное – уши красные! Отчего они краснеют-то? От горячей воды, что ли?
А Никита тем временем прошелся по комнате. Постоял у открытого окна, подышал. Но та волна, что накатила на него там, в прихожей, все не отступала. Прилив… Природа, ну что тут можно поделать? Все естественно, все прекрасно.
У Кати он был в гостях только однажды, как-то весной заезжал. Они, помнится, чай пили на кухне и толковали об одном дельце, в котором имели каждый свой служебный интерес. Беседа была до уныния чинной и пристойной, и дальнейшего развития события не получили. А он-то, дуралей, тогда размечтался…
А все гири проклятые! Никита шагнул к балконной двери и заглянул за зеленую штору. Тогда весной здесь стояли увесистые железяки по пуду каждая. А фотография их владельца красовалась на книжном стеллаже.
И сейчас все было на прежнем месте: и гири, и фото. А вон и майка мужская брошена на диване, весьма крупного размера маечка – серая, с надписью «Lee». Он вздохнул. Нет, брат, тебе тут места не предвидится, все занято. Как в метро в час пик.
Мысль о поездке к Кате родилась неожиданно. Весь день Колосов был в запарке: на конец недели намечалось совещание по обсуждению работы уголовного розыска по преступлениям, имевшим большой общественный резонанс. Сыщики предпочли бы ночь напролет просидеть в засаде, пойти на задержание, на отработку местности, да к черту самому лысому в гости – лишь бы не торчать в кабинете, корпя над строгой бумаженцией, по которой надо было отчитываться перед начальством – да не голословно, а в процентах
