Венчание со страхом

соединили начальника отдела убийств, сообщил, что Юзбашев съехал неделю назад, забрав все свои вещи.

– Он не сказал, куда направляется? – допытывался Никита.

– Я был в отпуске, ничего не знаю, – отвечал заведующий.

С великим трудом через УВД города Казани Колосов дозвонился и в Казанский университет, справляясь, не вернулся ли Юзбашев на прежнее место работы. Но на биофаке о нем давно ничего не слышали.

Пятница – короткий день. В пять вечера звонить куда-либо было уже бессмысленно. Поэтому утром в субботу, едва переступив порог своего кабинета, Колосов снова повис на телефоне. Проигнорировав предупреждение Званцева, он обзвонил и Московский зоопарк, и кафедру биофака МГУ, а затем принялся за цирки. В Новом администратор чуть было не обнадежил его – есть, мол, но оказалось, что просто перепутал фамилию. На Цветной бульвар Никита звонил с некоторым душевным трепетом: ну как нарвешься на самого Никулина? Однако и там начальнику отдела убийств помочь ничем не смогли.

К полудню Колосов совсем пал духом, безнадежно просматривая телефонный справочник, испещренный галочками проверенных мест предположительной работы Юзбашева, который все больше начинал напоминать ту иголку, что виртуозно прячется в таком грандиозном стоге сена, как столица.

В начале первого в кабинет заглянул Коваленко.

– Все сидишь? Домой не собираешься? – спросил он. Как человек, только что отбарабанивший сутки, он мог себе позволить такую роскошь. – Результаты?

– Дырка от бублика, – Колосов швырнул справочник на подоконник. – Вот только что в цирк на Цветной звонил. Глухота. И куда теперь?

Коваленко полистал телефонный справочник.

– Слушай, – сказал он вдруг. – А в Олимпийскую деревню?

Никита оторвался от мрачного созерцания повязки на руке.

– А что там?

– Цирк-шапито. Прошлую субботу Ленка моя с подружками ходила. Вернулась в полнейшем восторге. Целый вечер мне про клоунов и тигров рассказывала.

– Так туда номера нет, но… подожди-ка, – Никита быстро связался с дежурным по УВД Юго-Западного округа, узнавая телефон отделения милиции, обслуживающего Олимпийскую деревню.

Около получаса он беседовал с различными чинами от лейтенанта до майора, а затем его соединили с неким старшим оперуполномоченным Свидерко. Тот оказался на «сутках», и вот с ним-то Никита тут же нашел общий язык. Они сразу перешли на «ты».

Повесив трубку, он откинулся на спинку стула.

– Все.

– Что? Неужели нашли? – Коваленко даже привстал.

– Сейчас он подскочит туда, уточнит. Но вроде – да. Он в паспортно-визовую звонил по другому телефону. И фамилию Юзбашева там уже слыхали.

Московский опер вышел на связь через полтора часа.

– Есть, – деловито отрапортовал он. – Слушай, друг, ты вот что. Ты давай-ка сюда. У них представление в половине пятого. Ну и сходим. Я приглашаю. Так этот Костя у вас в убийстве подозревается?

– В трех.

– Только ты эту гниду с моего участка сегодня же убери. Ладно?

– Договорились, – усмехнулся Никита.

– Встречаемся у кассы. У меня зеленый «москвичок», – бросил довольный Свидерко.

Никита отпер сейф. Коваленко наблюдал, как он достает и проверяет оружие.

– Его сюда привезешь? А потом что?

– Не я, – ответил Колосов. – А ты, Слава, его сюда привезешь. И вообще – сделаем так…

Он снял трубку и связался с дежурным по оперативно-поисковому отделу розыска.

Цирк-шапито встретил начальника отдела убийств бравурным маршем, рвущимся через выставленные на улицу динамики, развевающимися, точно пестрое белье на шестах, цветными флажками, гомоном толпившихся у кассы зрителей, пронзительными криками торговцев поп-корном, писком и смехом детворы.

Из своих тридцати четырех лет Никита не был в цирке добрых четверть века. Неудивительно, что эта праздничная суета подействовала на него как некий новый раздражитель.

Свидерко ждал его у кассы. Это был маленький, плотный, похожий на упругий теннисный мяч блондин с блестящими голубыми глазами и пшеничными усиками, одетый в белесые джинсы и черную футболку. На его крепкой шее красовалась золотая цепочка.

– Салют коллеге, – приветствовал он Никиту. – Я тут справки навел. Он здесь, работает в номере братьев Полевых.

– Неужели на арене выступает?

– Нет, он за техника-смотрителя вкалывает. При зверюшках местных состоит, – ухмыльнулся Свидерко. – Такие, друже, зверюшки! Палец в рот не клади. Ну, давай командуй. Как работать будем? Сразу?

– Нет, сначала я хотел бы поговорить тут кое с кем.