– И на базе в Новоспасском вы с мая месяца не были?
– Да!
– И старуха вам жаловалась… А что за старуха?
– Калязина. Да вы у нее поинтересуйтесь!
– Она убита, Константин… Русланович.
Юзбашев замер, впившись в сыщиков взглядом.
– Серафима Павловна Калязина убита, – медленно повторил Колосов, – как раз в то утро, когда вы с ней вместе собирались идти на электричку девять двадцать. А вы и об этом впервые слышите?
В лице Юзбашева что-то менялось: черты вроде бы оставались прежними и вместе с тем словно ломались, осыпались, таяли. Никите вдруг пришла мысль, что это вот и называется – «терять лицо».
– Дайте мне воды, – прошептал этолог. – Пожалуйста.
Свидерко вздохнул, дотянулся до электрочайника, стоящего на сейфе, взболтнул его, поискал глазами стакан. Юзбашев пил жадными глотками. Руки его дрожали.
– Серафима Павловна убита? – прошептал он. – Как… как ее убили?
– Камнем размозжили голову, – ответил Колосов.
– Но я… я не знаю, – Юзбашев едва не выронил стакан. – Я не знаю, я…
– Не лги, дружок, – почти дружелюбно посоветовал Свидерко. – За ложь на том свете сковороды будешь лизать каленые. Веришь в тот свет-то?
– Не знаю, я не знаю…
– А я верю. А иногда тот свет на этом случается. Давай чистосердечно признавайся, да к следующим твоим делишкам перейдем. А то ночь хоть и длинная, но… Ну, Калязина у тебя
Юзбашев побледнел как мертвец. Он смотрел на Свидерко, на Колосова, и во взгляде его, прежде злом и презрительном, теперь читалась отчаянная мольба.
– Я не убивал, – прошептал он. – Я не убивал! Не убивал! – Это был не вопль даже, а некий дикий и непристойный для мужчины вой. – Не убива-а-ал!!
– Возьмите себя в руки. Не время в истерику впадать. – Колосов подошел к нему и тряхнул за плечо. – Ложь не в ваших интересах, тем более такая неуклюжая. Отвечайте: были вы в ту ночь на базе? Ну, отвечайте же!
– Б-был.
– А в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое мая?
– Т-тоже. У Зои день рождения, я…
– Кражу змей вы совершили? Ну?
– Я.
– Ключи от серпентария у Родзевича похитили вы?
– Н-нет, вернее – да, я слепок… я все объясню…
– Когда? Когда вы сняли с ключа слепок? – Никита явно перевоплощался теперь в «следователя злого», в голосе его звенел металл. Свидерко одобрительно сопел за его спиной.
– В то утро… Я… дайте воды еще! – Юзбашев залпом осушил стакан, и его словно прорвало: – Мне деньги были нужны. Я не мог впроголодь, мне же надо работать! Мои исследования… Я должен быть спокоен за свой быт. Мой мозг мне необходим, понимаете? Мозг, не занятый мыслями о еде, о плате за жилье. Мне нужны деньги! Когда я поступил на работу в цирк, завхоз (он подтвердит, он должен это подтвердить!) намекнул: достанешь ценные экземпляры (я ему про змей рассказал) – внакладе не останешься. А они – змеи – на базе все равно передохнут. Месяцем раньше, месяцем позже. Я же видел, что они там с ними делают, я же работал там два года. И не смог больше, не смог, понимаете? Потому что всему же есть предел. Мы же люди все-таки! – Он задохнулся, потом продолжил уже тише: – Я к Зойке тайно мотался. Хороший она человечек, но… Ольгин против был. Он знал, что я могу все там разрушить, всю их лавочку мясную! И он выгнал меня как собаку. Потому-то я приезжал вечером. Там дыра в заборе, ну, я всегда через нее ходил.
В то утро я решил – пора. Мы действительно уговорились с Калязиной идти на электричку вместе. Она пошла вперед. Я с Зойкой попрощался, выскочил за ворота и побежал лесом по забору к дыре. Вернулся на базу к жилому сектору. Окно в комнате Родзевича было открыто. Я знал, где он ключи хранит, – сорок раз видел, как он их на гвоздик вешал за занавеской. Ну, мне повезло: Родзевич в душе мылся, а ключи на месте висели. У меня пластилин был готов, завхоз дал. Я сделал слепок – это легко, ерунда – и побежал назад к дыре мимо обезьянника. Там… ну, в общем, выбрался я с территории благополучно.
– Как вы на станцию шли? Каким путем?
– Я не пошел на станцию! Я все равно на электричку не успевал, зачем мне было туда? Я выбрался на шоссе, поймал попутку, грузовик. Меня до самой Кольцевой почти довез. Шофер – малый моих лет, татуировка у него на пальце. Он лес в Москву перегонял, высадил меня у поста ГАИ, я дошел до остановки, автобусом – и до метро.
Свидерко мрачно хмыкнул, но Колосов остановил его взглядом.
– Номер автобуса какой?
– Не помню… Восьмерка… нет шестерка… цифра трехзначная. До метро «Пражская» доезжает.
