против столь глупой бравады, не посмел ответить московскому оперу отказом. Он просто не мог допустить, чтобы в такой экстравагантной ситуации
– Пошли, – сказал он хрипло. – Господи, благослови.
И они пошли! Черный дверной провал надвигался все ближе. Шаг, еще шаг, еще. Внутри – тусклый свет. В нос шибануло едким кошачьим запахом. Они осторожно переступили порог.
К счастью, Юзбашев открыл только одну-единственную клетку – крайнюю справа. Ее грозный обитатель растянулся посредине вагона на железной тележке, на которой тиграм развозили мясо. Тигр повернул к незнакомцам голову и глухо зарычал.
Еще не видя Юзбашева, Колосов крикнул:
– Немедленно загоните зверя в клетку! Иначе мы его пораним.
В дальнем конце вагона метнулась тень. Тигр басисто рявкнул и спрыгнул с тележки. Хлопнул выстрел: Свидерко стрелял в воздух.
– Юзбашев! Что на вас нашло? – Никита пытался говорить спокойно. – Предупреждаю в последний раз: мы убьем зверя, если вы не загоните его в клетку! Вам мы не причиним никакого вреда, обещаю!
Тень отделилась от темной стены: Юзбашев собственной персоной – бледный, в порванной тельняшке, на щеке – царапина. В руках он крепко сжимал палку, которой пользуются на манеже укротители.
– Фашисты! – крикнул он. – Подонки, что вам надо? Что вы мучаете меня?
– Загоните тигра! – Никита кивком указал на клетку.
– Сами загоните! Ну?! Попробуйте!
Глаза Свидерко сузились, он прицелился и…
Что произошло раньше, Колосов так впоследствии и не смог определить: выстрел ли, бросок Юзбашева к тигру, шлепок палки по оранжево-полосатому боку, звериный прыжок прямо в клетку – черт его знает!
Юзбашев с лязгом захлопнул дверь, задвинул засов и, тяжело дыша, прислонился к прутьям.
– С вас станется, сволочи, не пожалеете, никого не пожалеете, – бормотал он. Потом как-то обмяк, закрыл лицо ладонями.
Тигр, целый и невредимый, оказавшийся снова в своем узилище, выжидательно глядел на приближавшихся к клетке людей ярко-желтыми глазами. Казалось, он вопрошал: а что, собственно, тут происходит? Почему шумим, господа?
Когда Юзбашева вывели из фургона и надели на него наручники, цирковая братия гурьбой высыпала из своего убежища. Все галдели наперебой. Появился толстый директор цирка в наброшенном поверх нижнего белья плаще. Колосов, не обращая внимания на шум, наугад вынимал из «Тойоты» коробки. Открывал одну за другой. Внутри оказалась обувь, посуда.
– Что это?
– Это партия товаров, приобретенных нами в Польше, – пояснил директор. – Мы во время гастролей кое-какой бизнес организуем. Часть выручки на это выделяем. Закупаем в городах, где выступаем, товары, затем реализуем. Сейчас многие коллективы так поступают. А что делать? Расходы большие. Зверей кормить надо. И этими-то нашими кровно заработанными средствами… – он в негодовании обернулся к завхозу, которого вели в наручниках к машине. – Ну этот – мальчишка, он чужой, вор, но чужой. Но ты-то, Захарыч, как ты мог?! Мы ж с тобой пятнадцать лет вместе! И ты с этой уголовной рванью… Сколько они тебе заплатили?!
Ворюга-завхоз побагровел и начал орать на директора: его, мол, когда-то обошли, кинули как пащенка, и он не намерен терпеть, а хотел лишь возместить убытки… И надо тоже совесть знать… И не грести все под себя…
Колосова все это интересовало мало. Он продолжал одну за другой вскрывать коробки.
– Ты чего ищешь? – спросил Свидерко.
– Я-то, – Колосов открывал новый ящик: калькуляторы, часы. Вытащил еще один. Этот показался тяжелее прежних. В картонных боках его были проверчены дырочки. – Постой-постой, – Никита опустился на колени, прислушался. Ему почудился доносящийся из ящика легкий шелест.
Осторожно он поддел крышку, облепленную прозрачной клейкой лентой, и…
В ящике в ворохе напиханных туда стружек извивались змеи. Свидерко, любопытно склонившийся над находкой, отпрянул.
– Ложноногие, – прошептал Никита любовно. – Вот вы какие твари ползучие! Ах вы мои красавцы ложноногие. Ну, – он обернулся к Юзбашеву, которого сажали в дежурную машину. – Ну, теперь мы с тобой поговорим, друг мой Костя, теперь у нас тем с тобой непочатый край.
К часу ночи из отделения милиции, обслуживающего Олимпийскую деревню, прибыла опергруппа со следователем. Москвичам предстояло разбираться с кражей циркового имущества: «бичей» и завхоза передали им. Юзбашева и драгоценный ящик со змеями Колосов забрал к себе в Никитский переулок. Свидерко тоже изъявил желание отправиться в областной главк.
– Стремно все, – шепнул он. – Непонятно, но красиво. Ну и ночка, браток, а? Ай да сафари! Я только не уразумел, что все это значит?
– Сейчас разъясним, – Колосов хлопнул его по могучему плечу. – Эй, орлы, коллеге – место, самое почетное.
И вот они сидели в кабинете на Никитском. Колосов за своим столом, Юзбашев – напротив на стуле, Свидерко («спарринг» есть «спарринг», к тому же Коваленко, с которым Никита обычно на пару беседовал с задержанными, изображая доброго и злого следователей, остался на Красной Даче) притулился на подоконнике, сдвинув в сторонку многочисленные телефоны.
