Парень снова оглянулся на «Ауди». И там эту маленькую заминку истолковали, видимо, по-своему. С заднего сиденья, мягко хлопнув дверьми, спрыгнули двое – молодые, бритые, плечистые, в коже с ног до головы. Подошли к «Вольво» Модина стремительно, с двух сторон:
– В чем проблема? Ну?
Парень, наделенный чувством юмора, кратко пошептался с одним. Тот покивал вроде бы задумчиво.
– Выходите с машины, – сказал приветливо. – Потолкуем. Разберемся.
– Сиди на месте! – Это было сказано так резко и повелительно, что и Колосов, и красновцы малость опешили. Модин, побагровевший от негодования, при виде денег, которые вот-вот могли бесследно для него кануть, преобразился и словно воспрял из мертвых: в руке его был («Батюшки мои светы!» – подумал Колосов) пистолет «беретта», который секунду назад толстяк с самым решительным видом выхватил из «бардачка». («Генка, идиот, машину обыскать не догадался!» – Колосов со злости готов был впиться строптивому заявителю, прыть которого могла сорвать всю операцию, зубами в запястье, лишь бы обезоружить пустоголового кретина.)
Но демонстрация огнестрельного оружия закончилась и так плачевно. Модина треснули кулаком по затылку и обезоружили. Видимо, даже с пистолетом в руках он не воспринимался красновской братвой в качестве серьезного противника.
Потом в машине сразу стало тесно, как в консервной банке: трое запрыгнули в салон. Один спихнул обмякшего Модина с водительского сиденья, двое других взяли Колосова, который и не думал сопротивляться, в плотные клещи на заднем сиденье. «Вольво» газанула и взяла с места в карьер по пыльному проселку в поля, над которыми ярко светило утреннее солнце.
Место, куда их привезли «разбираться», оказалось наибанальнейшей дырой, как и предполагал всезнайка Обухов. Старая фабричонка «Красный пролетарий» на окраине поселка заводского типа. На фабрике в оные времена варили ваксу и гуталин на всю область, а теперь производство бездействовало. Один из цехов, однако, еще приносил пользу местному бюджету. Как впоследствии было установлено, размещалось там акционерное общество по производству мясных и колбасных изделий «Альбатрос», принадлежащее некоему гражданину Шурупову – личности настолько мифической, что, кроме лицензионных и приватизационных документов с фальшивой печатью, существование ее ничем более не подтверждалось.
Колосову, хотя ему на дороге через фабрику пребольно вывернули окованные руки и адски звезданули кулаком в скулу, все же удалось украдкой глянуть на часы: 9.20. Сигналы радиопередатчика, установленного в багажнике «Вольво», должны уже давным-давно запеленговать с машин сопровождения. Обухова с коллегами можно было ожидать в колбасном цехе с минуты на минуту. Однако как порой тянутся эти самые «шесть раз по шестьдесят секунд!»
Колосов размышлял: для чего «кредиторы» привезли их сюда? Разве не проще им было оглушить или пристрелить их с Модиным прямо там, в машине, выбросить тела в поле, а затем просто выгрести банкноты из «дипломата»? Ведь пристегнуты были не сами купюры, а только их тара! Но всезнайка Обухов такое плачевное развитие событий сразу же напрочь исключил: «Никогда они так с вами не поступят. Это же выход за рамки, принятие самостоятельного решения на месте. А у каждого решения бывают последствия. Поэтому у этой публики любое неповиновение приказу, любая самодеятельность карается сурово. Приедут за вами кто? Думаешь, кто-то из Лехиных замов? Да нет, обычные бичи. А они почасовую оплату получают и мозгой шевелить не приучены. Им приказали забрать у вас кейс с деньгами – и все. Как только у вас там возникнет загвоздка с распиской, а на сей счет, уверен, никаких инструкций они не получили, они встанут перед дилеммой – как поступить? И пойдут по линии наименьшего сопротивления: захватят и деньги, и вас с собой – пусть те, кто их послал, сами решают, что делать дальше. Ты понимаешь, о чем я? У них иерархия, как у термитов: термит-солдат, термит-шестерка. А за всякую инициативу, тем более связанную с мокрухой, которую всему клану потом придется расхлебывать, с них так спросят – небо с овчинку покажется».
И Обухов оказался, как всегда, прав! (Колосов, несмотря на всю свою неприязнь с рубоповцу, ей-богу, иногда горько сожалел, что Генка – не его зам в отделе по раскрытию убийств!)
Фрагмент пятый, врезавшийся в память Колосова, была ярко-алая гора свежего кровавого фарша на огромном эмалированном лотке в цехе для «холодной разделки», по которому их с Модиным намеренно медленно и чинно провели перед тем, как втолкнуть в помещение «дирекции». Демонстрацию фарша Колосов тоже отнес на счет врожденного юмора красновцев и мысленно им даже снова поаплодировал за выдумку.
Их завели в крошечный, душный кабинетик, заставленный пыльной кожаной мебелью и видеотехникой. За столом там сидела тоже крошечная, как гном, лысая, как яйцо, личность в бифокальных очках. По лицу Модина сразу можно было определить, что с «гномом» он уже встречался и ничего хорошего для себя из этого общения не извлек. Человечек грозно сдвинул очки на лоб, нахмурил жидкие бровки, открыл рот, явно уже приготавливая фразу, которая так и дрожала на кончике его языка, как вдруг…
Тут и начался весь, как Обухов впоследствии рассказывал, шум, гам, тарарам. Колбасный цех «Альбатроса» штурмовали нагрянувшие по пеленгу радиосигнала сотрудники РУБОП и приданные силы в лице вызванного на подмогу местного ОМОНа. В двери кабинета ворвались двое бичей, явно еще не решивших, что предпринять в столь внезапно обострившейся ситуации. Долго соображали, мальчики! А Колосов соображал быстрее и в этой ситуации повел себя не слишком оригинально.
– На пол! – громовым голосом гаркнул он Модину. Тот стоял в ступоре. А в руках у бича, который соображал все же быстрей своего подельника, уже «блеснула вороненая сталь». Затем, зажав тяжелый кейс под мышкой, начальник отдела убийств сиганул через диван, кресла, через стол, пиная на ходу мебель, прямо к явно растерявшемуся в этой суматохе очкастому «гному». (А как впоследствии выяснилось, то был не последний человек в кругу приближенных Лехистана – некий гражданин Трепалов – кличка Крендель, его тихая бухгалтерская внешность совсем не вязалась с общим совокупным сроком отбытия им наказания: пятнадцать лет за совершение имущественных преступлений повторно, с проникновением в жилище, в группе лиц и в особо крупных размерах.)
Щелк! – Колосов на ходу отстегнул псевдонаручники со своего запястья. (Браво ребяткам из оперативно-технического! Каких только хитрых штук не взято ими на вооружение!) Подмяв с лета под себя Кренделя, оказывавшего вялое и робкое сопротивление по причине хрупкого сложения, он намертво приковал его к ручке кейса с деньгами, помеченными спецсредством. Не зная специального секрета, эти псевдонаручники невозможно было одолеть не только самостоятельно, но и даже при помощи используемого в таких случаях ключа.
Впоследствии сотрудники РУБОП предъявили Кренделя понятым и засняли на видеокамеру именно в таком позорном виде: он держал проклятый кейс в левой руке, а правой сучил, дергал, словно надеялся порвать эти сучьи ментовские кандалы!
