Но на столь триумфальной ноте операция «Желтый чемоданчик» не закончилась. Дальнейшие события стали весьма и весьма драматическими, если не сказать громче – героическим апофеозом.
Кабинет дирекции «колбасного цеха» наполнился народом: омоновцы в камуфляже и черных масках, сотрудники РУБОП, понятые. За дверью и внизу все еще слышался грохот: видимо, разгулявшийся не на шутку ОМОН крушил лотки с фаршем и гигантские мясорубки, гоняясь за последними строптивцами, оказывавшими «злостное неповиновение сотрудникам правоохранительных органов».
В этой веселой суете Обухов подошел к Колосову, сердечно обнял его за плечи – ну, вроде два боевых корешка после успешного завершения операции приветствуют друг друга скупо, по-мужски… Никита почувствовал, что ему под куртку за ремень брюк тихо сунули ствол. Оружие было заряжено холостыми. Но в тот момент в кабинете знали про то лишь они с Генкой, да еще один человечек, задействованный в предстоящей «инсценировке».
Сотрудники РУБОП занялись «сбором и документированием всей полноты собранных по делу улик». Позвякивающий кандалами Крендель неожиданно обрел голос и заявил протест: мол, все это, граждане понятые, обман и провокация, а мне подавай адвоката сию секунду и немедленно! Обухов повел Модина к выходу, заверяя, что «как только деньги оформят в качестве вещественного доказательства, их тут же ему вернут». Они с Колосовым тихонько вывели Модина в коридор и направились было в цех. И вот тут-то и прогремело!
С верхнего пролета служебной лестницы неожиданно раздался пистолетный выстрел. А потом…
Этот «бросок тигра из засады» Обухов репетировал с пятью своими сотрудниками и наконец выбрал одного, самого талантливого, в оные годы учебы в Омской Высшей школе милиции игравшего в местном народном театре. Парню придали максимально устрашающий вид: это яростное и окровавленное полубезумное создание вроде бы только-только вырвалось из железных лап омоновца-костолома и горело одним лишь желанием: отомстить!
С истерическим криком «убью гадину!» (бог мой, сколько Обухов бился с этим восклицанием! Что они только с коллегой из народного театра не придумывали в качестве выходной реплики нового персонажа: и «предатель, иуда!», и «убью гниду!», и «кровью, падаль, захлебнешься!». Но остановились на более скромном и коротком в смысловом отношении варианте)… Итак, с таким криком создание, вооруженное пистолетом, ястребом спикировало с верхней ступеньки на насмерть перепуганного Модина.
Наперерез ему такими же ястребами полетели и сотрудники правоохранительных органов. Тела, как пишут в детективных романах, сшиблись в воздухе. И далее все было красиво, стильно и натурально: бросок, вопль боли и… Обухов кубарем катится по лестнице… Жестокая потасовка, удар под дых, еще удар, еще и… Треск сломанных, как спички, ребер и ног, вопль боли и… Модин, прилипший потной спиной к холодной стене, видит дуло вражеского пистолета, направленного прямо… прямо ему в лоб! Бросок Колосова на защиту, новый вопль боли, а потом… два одновременно прозвучавших выстрела. И дальше – тишина.
Модин медленно-медленно начал сползать по стене вниз, хватаясь за сердце. У его ног раскинулся, нет – распростерся бездыханный труп нападавшего бандита. Искаженное ужасом, залитое кровью лицо… И – КОЛОСОВ, мрачный как туча, «потрясенный случившимся» (как-никак он ведь только что собственноручно «пристрелил бандита», спасая потерпевшего от неминуемой и жестокой смерти), царским жестом прячущий пистолет. Вот он протянул руку охающему от боли Обухову, помогая подняться с пола, мельком глянул на убитого и…
Что там было дальше, Модин уже не видел. Начальник отдела убийств едва успел подхватить его под мышки. От всего пережитого владелец сети торговых павильонов по продаже стройматериалов лишился чувств.
Они с Генкой сокрушались: эх, переборщили! Не помер бы заявитель со страха. Но все обошлось. Врач «Скорой», спешно вызванной к Модину, впорол ему укол, привел в чувство, померил давление, посчитал пульс и заверил: ничего страшного, сердце в норме, отдышится мужик.
До самого вечера в АО «Альбатрос» шла рутинная следственно-оперативная работа. Дело у РУБОП завертелось на всю катушку. Но все дальнейшее по красновской братве Колосова уже интересовало мало: мавр сделал свое дело, мавр может…
А потом, уже под вечер, произошло то, ради чего, собственно, и был затеян весь этот авантюрный сыр-бор.
У Генки Обухова пропадал яркий режиссерский талант. В тот памятный вечер Колосов в этом окончательно убедился: по Обухову плакал МХАТ и вся система Станиславского. Как и сцену нападения, сцену установления доверительного контакта со свидетелем Обухов срежиссировал лично от первой до последней реплики.
Когда Колосов вошел в кабинет, где Модина только что допрашивали в качестве потерпевшего по делу, ОТ НЕГО ЗА ВЕРСТУ НЕСЛО СПИРТНЫМ. Это было непременное условие «спектакля». Обухов сам щедро поделился с начальником отдела убийств личными запасами. От выпитой водки Никита ощутил странный прилив вдохновения: ведь сейчас предстояло так оголтело врать этому деляге, который…
Тревожный, полный страха и… сострадания взгляд впился в него, едва лишь он перешагнул порог кабинета: Модин суетливо привстал, закивал головой, явно не зная, что сказать своему «спасителю» – этому хорошо долбанувшему сыщику, который…
– Тот человек… парень, что напал… что стрелял в меня… умер? Вот Геннадий Геннадьевич сказал, что он… что вы…
Колосов мрачно и скорбно кивнул головой: «кранты, мол, красновцу, отмучился». Сел, сгорбившись, за соседний стол. Обухов поднялся, тяжко вздохнул, хлопнул сослуживца по плечу: ничего, мол, крепись. Что в нашей жизни не случается…
– Ну, хватит на сегодня, – он глянул на часы. – Станислав Сергеевич, и вам, бедолаге, сегодня досталось. А вы ничего, молодцом держались, хвалю. Я тогда на вас попер буром, не держите уж зла. Ладно? Врач сказал, вам в таком состоянии лучше самому за руль не садиться. Сейчас в дежурке узнаю насчет машины. Отвезем вас.
Он вышел, а точнее, выскользнул за дверь, оставив (как и было условлено) свидетеля и начальника отдела убийств наедине.
– Ужасно, ужасно все это, – Модин суетливо шарил по карманам. – Курить бросил – врачи запретили, знаете ли… А теперь сил нет как тянет.
Колосов молча протянул ему пачку сигарет и зажигалку.
