Дверь захлопнулась, в замке повернулся ключ – Смирнов заперся. Колосов приложил палец к губам: молчи, тихо, все вопросы потом. Караулов встревоженно следил за ним. Как перед этим и Катя, он тоже был теперь уверен, что похмелье сильно влияет на начальника отдела убийств, на его манеру поведения и профессиональный стиль общения с фигурантами.
Колосов бесшумно прошел по коридору к двери, из-за которой, как ему показалось, их подслушивали. Нажал на ручку – не заперто. Открыл. Женская сумрачная спальня: платяной шкаф с зеркалом, туалетный столик, красивые, плотно задернутые зеленые итальянские шторы, мохнатый малахитовый коврик на полу, разобранная широкая полутораспальная кровать, застеленная темно-синим дорогим голландским бельем. На кровати полусидит, откинувшись на подушки и укрывшись до пояса клетчатым шерстяным пледом, голый мальчишка. Тот самый Антоша. А рядом с ним на подушках – вмятина, словно тот, кто провел ночь в этой постели с ребенком, только что поднялся…
При виде Колосова глаза мальчишки округлились от испуга. Он натянул плед до шеи. Колосов быстро отступил и захлопнул дверь. Что бы он ни увидел, сейчас он не хотел поднимать никакого шума.
– Никита, я просто отказываюсь понимать логику твоих поступков! – воскликнул Караулов, после того как они в гробовом молчании покинули дачу Чебукиани и направились к опорному пункту. – Какого черта мы ушли?! Ответь мне! Почему ты не позволил говорить со Смирновым? То ты на людей бросаешься, за горло берешь, а то вдруг идешь на попятный в тот миг, когда подозреваемый выказывает явные признаки слабины и на него можно и нужно оказывать давление!
– Тихо, Юра, не возмущайся так громко, – лицо Колосова было мрачно и сосредоточенно. – Не шуми. У нас не было иного выбора. Мы должна были оттуда уйти.
– Да почему?! Ты видел его лицо?!
– Я видел вот что: услышав о втором убийстве, он испугался.
– Ну! Да он в обморок готов был брякнуться! Еще бы немного, и мы… Слушай, у нас тут случай был в Старо-Павловске в этом году зимой: одного с Фабричной пришибли в драке. Ну, наши выяснили, кто участвовал, – и пошли по всем адресам дебоширов, веером, как говорится. Так вот, по одному адресу даже вопросов никаких не понадобилось, представляешь? Он как увидел участкового в форме на пороге своей квартиры, в обморок упал – ей-богу, не вру! Нервы так сдали сразу. И тут то же самое было. Ты видел его лицо? У него же все написано было…
– Что было написано, Юра? – спросил Колосов.
– Ну это… причастность возможная… к убийству…
– К какому убийству? Сорокиной или этого пьяницы? Ты вообще представляешь себе, с кем мы говорили? Что за фрукт такой, этот знаменитый Олег Смирнов?
Караулов уставился на коллегу, говорившего загадками.
– Ну да, с некоторых пор для тебя в качестве единственного подозреваемого начал существовать лишь один Володька Ищенков, – огрызнулся он.
– Нет, не то. – Колосов засунул руки в карманы. – Ты зря так считаешь. С Ящером у меня все еще впереди, это будь спокоен. Но… Я сейчас попытаюсь тебе объяснить, почему я так поступил. Да, я видел, что Смирнов весьма неадекватно отреагировал на наш приход и на наше сообщение. Вроде бы он всерьез чего-то испугался. Но мы не знаем, чем вызван этот испуг.
– Так надо было не бежать оттуда, не извиняться, а доводить дело до конца! Ты же всегда сторонник самых решительных действий, что же ты сейчас…
– Да, сторонник, когда имеется четкое представление о том, какое именно дело я веду.
– А сейчас ты что же, даже четко не представляешь, что перед нами два случая умышленного убийства? – опешил Караулов.
– А ты его разве сейчас имеешь, Юра? – Колосов остановился. – Убийства… Два человека умерли насильственной смертью – увы, если отбросить все, нам реально известно только это. С некоторых пор события развиваются непредсказуемо. Или… нам только так кажется. Мы все-таки ощущаем, что связь между событиями существует. Но на чем основывается это наше предположение? На фактах? На одном- единственном факте – обе жертвы, способы убийства которых кардинально различаются, посещали этих людей и этот дом. Все остальное, кроме этого факта, домыслы и предположения. О чем ты собирался спрашивать Смирнова? Ну о чем? Он ли убил сегодня ночью Тарантинова? Но Ищенкову-то ты был готов именно этот вопрос задать. И задашь наверняка.
– Я тебе уже сказал: с Ящером у нас будет особый разговор. Но с остальными… – Колосов запнулся, словно подыскивая слова. – Ты видел мальчишку? Тебе ничего не бросилось в глаза? Нет? Ладно, тогда слушай, Юра, что я тебе скажу. Никогда не торопись с вопросами. Никогда – и по простым, банальным делам, а уж по делу такого сорта… Самый проигрышный вариант сейчас для нас – соваться к ним с лобовыми глупыми вопросами по типу «спрошу то, сам не зная пока что, авось»… Так вот, с этими людьми «авось» не пройдет.
– Так что же ты предлагаешь? Вообще никого не вызывать, что ли? А что делать – сложа руки сидеть?
– Ждать и слушать. Надо выйти с ходатайством оборудовать дачу спецаппаратурой.
– Санкции не дадут. Чем я обосную такой шаг? Ну, чем реальным? – Караулов сплюнул. – Когда Ачкасов повесился, тарарам в городе поднялся, и то, как ты знаешь, с трудом разрешение на наблюдение за его окружением выбили. А мы дурака сейчас сваляли – поговорили бы со знаменитостью, глядишь бы, какие-то основания к прослушке и наскребли.
– Да мы еще не знаем, о чем именно с ним говорить! Не понимаем, что и как спрашивать. Всем этим людям, кроме Ящера – это особый случай, – надо задавать только конкретные вопросы на конкретную тему. А для того чтобы делать это, мы должны иметь конкретное представление, с чем мы имеем дело, осмыслить складывающуюся здесь ситуацию и даже попытаться делать аналитический прогноз дальнейших событий. А мы плетемся в хвосте их, пойми ты! Для того чтобы хоть как-то попытаться играть на опережение, мне нужна полная, максимально полная информация об этих людях. Я хочу знать, как и чем они живут, чем дышат.
– Год можно так возиться! Компру копить, – мятежно изрек молодой следователь прокуратуры. – А у меня сроки!
