– Потребуется – год будем работать, два, но…
– Что?
– Одно могу обещать тебе, Юра, твердо: в следующий раз наши беседы и со Смирновым, и со всеми остальными домочадцами будут гораздо предметнее.
– А мне кажется, мы упустили свой шанс, Никита. – Караулов тяжко вздохнул. – Ты опытней меня, я не могу не прислушиваться к твоим словам. Но сдается мне, мы допустили крупную ошибку, не дожав сегодня Смирнова до конца. – Мы ничего не упустили. – Колосов, казалось, взвешивал то, что хотел сказать: – Шансов не было. Но они будут, это я тебе обещаю. Ищенкова в ИВС увезли? Он за тобой сейчас числится? Выпиши мне разрешение на его допрос, будь ласков.
– Я думаю, мне его лучше допросить самому.
– Нет. Разговаривать с ним должен я. Лично. Вечером приеду в отдел, приготовь разрешение и отдай начальнику ИВС во избежание недоразумений. И не волнуйся. – Колосов положил руку на плечо коллеге. – Больше ничего такого не повторится. Буду держаться в рамках. Обещаю.
Караулов хотел возразить: уж больно щедро ты обещаешь, но сдержался и только рукой махнул. Его душила досада. Ему казалось, что они совершили роковую и непоправимую ошибку, скомкав на полуслове допрос руководителя «Табакерки грез».
Глава 20
БЛАЖЕННЫЙ АВГУСТИН
– НУ И ДЕЛА!
Катя круглыми глазами следила за приятельницей. Нина кружила по террасе, через каждую минуту повторяя это свое «ну и дела!», явно не зная, за что схватиться. На столе стыл завтрак. Обсуждая взахлеб жуткие ночные события, они напрочь забыли про плиту. В результате овсяные хлопья разварились так, что вместо каши теперь в тарелках был настоящий овсяный кисель.
– Ну и дела! – в сотый раз воскликнула Нина и с размаха сыпанула Кате в чашку чуть не полбанки растворимого кофе. – Не очень крепкий, нет? Эх, сейчас бы коньяка! Хотела я с собой бутылку прихватить, да потом подумала – Вадим нас потом за это дачное пьянство загрызет.
Вадим… «драгоценный В.А.», Кравченко… Катя посмотрела на приятельницу. Надо же, за эти дни в Май-Горе она совершенно про него позабыла! Было некогда не то что тосковать и томиться по мужу, но даже просто на досуге подумать: как он там в своей командировке, скоро ли вернется? Катя прикинула в уме: а вообще, сколько дней они тут с Ниной уже? Господи, неужели всего пять? А такое ощущение – месяц нескончаемый. Пять дней, а столько событий – два трупа, яд, ритуальное убийство, неожиданно появившийся на сцене предполагаемый маньяк-детоубийца…
Она вспомнила лицо Ящера там, в опорном пункте, и в саду, когда Нину приводили в чувство. Ей ведь тогда показалось, что с ним творится что-то неладное. Но чтобы подозревать этого человека в таких чудовищных преступлениях…
А что он говорил Хованской во время сеанса? Катя напрягла память. Нет, над всем этим надо серьезно, очень серьезно поразмыслить. Пять дней – и такое обилие событий, калейдоскоп странных, жутких, противоречивых фактов, между которыми так трудно провести какие-то общие параллели и закономерности, а уж объединить их в единое целое какими-то общими расхожими криминальными версиями и подавно невозможно.
Катя наблюдала за приятельницей. Слава богу, весть о новом убийстве никак не отразилась на Нине. Больше всего Катя боялась, что приятельница перепугается насмерть и ей снова станет плохо. Но Нина восприняла новости с завидным самообладанием. «Это потому, что она не видела того ужаса, – подумала Катя, – вот вам и опровержение поговорки, что лучше один раз увидеть, чем сто раз…»
– Ну вот, задержали они Ищенкова, а что дальше? – Нина тормошила ее, нетерпеливо ожидая ответа на свои вопросы. – А если он возьмет и не признается ни в чем?
– Его признание дело десятое, если биологическая экспертиза выявит на его одежде следы крови, сходной с группой крови потерпевшего.
– А если не выявит, что тогда?
Катя пожала плечами:
– Ну что ты меня-то спрашиваешь?
– Что же, его вот такого, выходит, отпустят? – глаза Нины сверкнули негодованием.
– Если не получат реальных доказательств его вины, то да, будут вынуждены отпустить.
– Но он же детоубийца!
– Нина, это Никита так говорит. И, заметь, он в этом сам не уверен. У них пятеро подозреваемых было по серии тех преступлений.
– Но Колосов же профессионал, он, наверное, не станет голословно бросаться обвинениями в таких жутких вещах! И потом, его интуиция…
– Знаешь, с некоторых пор я мало верю в мужскую интуицию.
Нина посмотрела на подругу и насмешливо фыркнула. Помешала ложечкой сахар в кофейной чашке.
– Знаешь, Катя, я тоже. Но все-таки… Слушай, а что нам-то с тобой делать? – Она вдруг молнией сорвалась из-за стола, проверила замок на входной двери. – С этого дня начнем еще и на засов запираться. Может, Колосов и ошибается, но мне все равно как-то неуютно от мысли, что у нас по Май-Горе разгуливает убийца-садист со сдвигом по фазе на религиозной почве.
– Почему ты считаешь, что на религиозной?
– Ты же сама сказала: то, что вы видели на горе, смахивало на жертвоприношение. И потом, эта свеча в земле. Очень даже красноречивый символ.
