– Однако на черную мессу вроде не похоже. – Катя силилась вспомнить, что она читала на эту тему. – Тебе не кажется?
– Я такой великий знаток темных культов. Знаешь, с кем посоветоваться нужно – с Костькой! Я же говорила: он всем этим давно увлекается, первоисточники читает даже.
– Ты про раннехристианские тексты говорила, сирийские, коптские, греческие.
– Если он увлекается проблемами теологии, Катенька, то, наверное, знает кое-что и о враге рода человеческого, как его трактовали отцы церкви.
– Ты считаешь, что нам действительно стоит посоветоваться с Сорокиным? – многозначительно спросила Катя.
Нина нахмурилась.
– Ну хорошо, я согласна, в смерти Леры он единственный, кто мог быть прямо заинтересован, – признала она наконец нехотя. – Но чтобы вот такой ужас совершить – зарезать человека, кровью его все там вымазать… Да это же сумасшествие, маньячество настоящее!
– Но остальных, кроме Ищенкова, еще труднее представить в подобной роли.
– Остальных! А почему мы это к ним так привязались? Откуда у нас уверенность в их причастности? Откуда мы вообще взяли, что смерть Сорокиной и смерть этого алкаша связаны? Только потому, что он косил траву на том участке? А может быть, его собутыльники в приступе белой горячки зарезали? Ну, что ты на меня так смотришь, что?
– Я слушаю тебя и думаю. – Катя нехотя возила ложкой в тарелке с кашей. Есть ей хотелось, кошмарные события – удивительное дело – на аппетите совершенно не сказались. Но уж больно каша овсяная была мерзкая. И отчего все, что полезно, – так невкусно? – Ты, Нин, абсолютно права вроде бы: у нас нет ни одного реального и бесспорного факта, подтверждающего прямую связь между этими двумя убийствами, но…
– Но тем не менее, что она существует, мы чувствуем, – резюмировала Нина. – И нас это пугает. И что же нам делать?
– Подождем, а что еще? – Катя пригорюнилась. – Может, что экспертиза прояснит.
– Ящер! Ну и имечко у этого типа! – Нина поежилась. – Заклеймили красавчика. А знаешь, она вроде и не позорит, не унижает его, наоборот даже… Ящер… Что-то в этом есть, а? Вон Дона Уилсона Драконом зовут. Даже в титрах его фильмов кличку писать стали.
– Ящер и Дракон две большие разницы.
– Между прочим, дракон у народов Востока был солнечным воплощением, а христиане его считали одной из ипостасей Князя Тьмы. – Нина нахмурилась. – А может, он и правда тайный сатанист, этот Ищенков? Может, потому он и детей убивал?
– Убийства так ему и не доказали, не забывай. Я вот все думаю… – Катя напряженно уставилась на сахарницу, словно та могла подсказать ей что-то. – То, что я слышала там, во время их сеанса… Ящер все время повторял: «Она, она, женщина, Железная Дева…»
– Со скорпионом еще сравнивал, ты говорила, которого раздавить хотел. Типичнейший всплеск агрессивных эмоций, направленных на разрушение…
– Ну да, но говорил-то он о женщине. Объект, на который во время сеанса была направлена его агрессия, был «Она, Дева… снаряд мучений». А подозревают его в убийствах мальчиков на сексуальной почве.
– А кто этих извращенцев разберет, что у них на уме? Сегодня ему девчонку подавай мучить, завтра мальчика. Что ни говори, а связь вроде бы какая-то есть: всплеск агрессии. Какой цвет любви он тогда избрал? Красный, кровавый? Ну как раз, самое оно.
– Ты знаешь, складывалось впечатление, что он не хотел, сопротивлялся такому выбору.
– Ну, не знаю. Возможно, Колосов тебе не все рассказал, возможно, его подозрения что-то еще имеют под собой. И потом, эта кличка, данная Ищенкову учениками, – перед ними он тоже, оказывается, своих садистских наклонностей не скрывал. Ну и, наконец, новое убийство, дикое по своей сути, происшедшее как раз в тот момент, когда он находился неподалеку и…
– Вчера, когда ты лежала там, на траве у них, – сказала Катя, – он очень странно себя вел. Что-то молол такое… я даже подумала – у него температура.
– Перевозбудился, урод, – Нина презрительно скривила губы, – не на ту, гад такой, напал, я ему покажу убийства детей! А знаешь, странное дело: все, что мы про него узнали, пусть даже это и неправда… В общем, он померк в моих глазах. Ничего, кроме отвращения и неприязни. А ведь почти нравился сначала, а?
Катя задумчиво кивнула: Нина весьма точно выразила и ее собственную мысль.
После завтрака они коротали время в саду, чутко прислушиваясь, не раздастся ли какой подозрительный шум у соседей, где сейчас производились допросы. Но все было тихо. Около половины двенадцатого Нина решила сходить в магазин за хлебом. Катя хотела отправиться вместе с ней, но приятельница запретила: а вдруг Колосову срочно что-то понадобится? Сиди, жди.
Проводив подругу, Катя бесцельно слонялась по участку. Ей смертельно хотелось знать, что сейчас происходит на даче Чебукиани: там ли еще Колосов и следователь прокуратуры, с кем они беседовали, что узнали? Полуденное солнце припекало. Так и хотелось сбросить сарафан и остаться в купальнике, что Катя и сделала. Безделье и неизвестность крайне угнетали. Катя сходила за корзинкой и начала трудолюбиво собирать с кустов красную смородину: «Желе сварим, Нинке полезны витамины».
Делала она все чисто машинально, мысли ее витали далеко, а руки проворно сновали, обрывая алые спелые грозди. Она приблизилась к сараю. Тут на солнцепеке рос огромный смородиновый куст, похожий на шар. На него она и нацелилась. И вдруг заметила в зелени что-то пестрое. Катя осторожно раздвинула ветки. С той стороны забора на нее, не мигая, смотрел Антоша. Он прижался лицом прямо к деревянным планкам. Во взгляде его не было обычной настороженности, но не было и любопытства. Светлые глаза под белесыми бровями глядели внимательно и холодно. Одет он был в клетчатую рубашку, завязанную на животе узлом, и шорты.
