Иордане, такие происшествия – редкость и мала вероятность, что два не связанных друг с другом преступления могли произойти в одну ночь.
– Фамилия умника?
– Басов Федор.
– Басов… Басов… это тот идиот, который труп девушки полез сам доставать из воды, наследил там на берегу пруда, затоптал все. Таких дураков гнать надо из органов, а не советы их слушать.
– И все же мала вероятность, что два разных преступления в одну ночь произошли там, – Катя смотрела на плазменную панель. – И железнодорожный переезд не так уж далеко, и пруд этот.
– Как этих двоих – ее и его, если мы знаем, что были они на момент сожжения уже мертвы, – туда доставили – на эту полянку с костром? Следов волочения не было. Следовательно, их тащили на себе. Двоих сразу? Абсурд, значит, несли поодиночке. Откуда? Только со стороны просеки. Значит, была машина, но там утром так все раскисло от дождя, что следов протекторов мы тоже не обнаружили. Куда эта машина потом делась? Уехала? Или осталась там, в лесу? Если предположить, что они, эта пара, приезжие и у них у самих имелась машина, то напрашивается самый простой вывод: их авто угнали, а самих их убили. Корыстный мотив – завладение автотранспортом. Где же тут связь с убийством девушки?
– А если предположить, что машину не угоняли? – спросила Катя.
– Так где же она? – Сиваков снова вернул схему просеки. – Ордынский лес – это вам не роща. Не то что у новоиорданского розыска, у главка сил не хватит, чтобы такой лесной массив обширный быстро обыскать. Если только с высоты птичьего полета, с воздуха – но это же лес: овраги, болото. Мало шансов.
– Но ведь никто не искал пока, – сказала Катя. – В прокуратуре ждут, когда розыск и вы установите личности жертв.
– В федеральном банке десятки тысяч файлов о пропавших без вести. А трупы в таком состоянии, что у нас очень мало исходных данных для задания параметров поиска. Мужчина и женщина средней возрастной категории. Банк данных выдает тысячи возможных вариантов, все пока что проверяются.
– У этих убийств еще одна общая деталь, – сказала Катя. – И в Гнилом пруду, и в Ордынском лесу трупы жертв пытались скрыть.
– И опять же способ сокрытия – разный. Убийца ничего не предпринял для того, чтобы Марию Шелест нельзя было опознать.
– Он же хотел утопить труп!
– Даже не проверив дно? Хоть бы камень туда кинул сначала. А в лесу трупы так укантрапупили, что не только личности, мы и пол жертв с трудом установили.
– Так он учел прежнюю ошибку. Утопить труп девушки в пруду у него не получилось как следует, вот поэтому он не стал топить два других тела, а решил их сжечь.
– Что там со священником? – спросил Сиваков. – Я слышал, у него алиби полное?
– Полнее и быть не может, это не он, – ответила Катя. – Я туда возвращаюсь, оформляю себе командировку. Что вы мне посоветуете?
– Не знаю, – Сиваков покачал головой. – Может, лишь одно – не читать байки на городских форумах о том, что в лесу кого-то зажарили и съели.
– А что бы сделали вы?
– Имей я крылья, как ангел небесный, взглянул бы на этот богоспасаемый городишко с высоты птичьего полета. В радиусе десяти-пятнадцати километров, – Сиваков указал на карту.
Зажег свет, включил принтер и через минуту вручил Кате распечатки.
Глава 19
Письмо № 10
Письмо, посланное с почты yandex на почту yahoo.
Вчера я почувствовал твой взгляд у себя за спиной. Ты следишь за мной постоянно. Мне нравится это, и вместе с тем это меня тяготит. И мне становится страшно.
Вот ты стоишь там, у меня за спиной, в полный рост, впившись в меня глазами, которых у тебя нет. Что ты видишь во мне?
Я ведь хочу помочь. Я ведь хочу одного: чтобы мы все были счастливы и свободны и чтобы семя проросло.
Ты знаешь будущее, но ты уклоняешься и никогда не даешь прямого ответа. Что нас ждет? Ядерная зима, новый порядок, глобальное переселение, потоп, великая сушь, полет на Марс, война, истощение ресурсов, воскрешение чудовищ?
Из всего разнообразия я бы выбрал новый порядок. Ядерную зиму мы уже пережили вместе с тобой. Вместе с другими.
А чудовища меня не пугают. Ты ведь тоже чудовищен, но я не могу без тебя, мой любимый.
Ты часть меня. Во веки веков и присно – ты часть меня, а я – твоя плоть и кость.
Новый порядок – это звучит… заманчиво. Это как раз то, что нужно для мутировавших в ходе ускоренной эволюции особей и их потомства.
Я ведь всегда ощущал себя не таким. Другим. А потом ты явился ко мне и все объяснил, показал. И я… мы последовали за тобой.
Мутация – это, конечно, страшно и неприятно, это пугает. Но и дарит новые возможности. В следующем поколении они усиливаются, умножаются стократно. Вот почему так важно, чтобы семя проросло и принесло плод.
Новый порядок, который воцарится, я, конечно, не увижу. Я умру. Помнишь, ты приводил пример лосося, бьющегося о пороги, об острые скалы, поднимающегося вверх по течению, сметающего все на своем пути. Могучий инстинкт продолжения рода.
Даже если судьба перегородила русло глухой скалой, лосось-мутант прогрызет себе ход в твердом граните.
Притча? Ты любишь изъясняться притчами. Ты никогда не велишь, не приказываешь прямо – пойди, сделай. Ты искушаешь, ты шепчешь, ты убеждаешь. Твой язык – лукавый, раздвоенный змеиный язык прячется за ошметками плоти. Ты никогда не имел губ, созданных для поцелуев, – ты родился таким.
Но ты говоришь, что и чудовища мечтают о продолжении рода, они хотят породить себе подобных и населить мир.
Что же – убить их за это? Облить бензином и сжечь?
Нет, нет, с нами этот номер не пройдет. Ведь ты с нами, ты со мной, мой любимый.
К тебе я взываю в ночи. И ты приходишь ко мне. Если будущее настолько мрачно, что нового порядка действительно не избежать.
Мутировавшая особь – кто это? Нелюдь? А может, полубог или полудемон? Люди всегда боялись богов и обожествляли чудовищ. Или наоборот. Расскажи мне, как было прежде, ты ведь знаешь. Расскажи, как будет потом, – ты ведь и это знаешь.
При новом порядке полубог-полудемон, мутировавшая особь получит больше шансов на выживание. Нет, на лидерство. Если бы речь шла об одном лишь выживании, мы бы не стали так стараться.
Новая раса, новый порядок.
Как не хочется умирать…
Ты, умерший самым первым, воскресший из мертвых, ты ведь тоже не хотел…
А может, ты боялся рождаться, покидать материнское чрево?
У тебя какое-то трепетное отношение к материнскому чреву.
У меня тоже.
Оно священно.
Горе тому, той, кто осквернит саму идею, саму мысль о…
Ладно, я не буду об этом сейчас. Ты сказал, чтобы я это забыл, вычеркнул из памяти. Но я не забыл.
А что, если вместо всех этих ужасов, катастроф и катаклизмов нас ждет просто ничто – пустота?
Тьма и забвение?
Ветер, сметающий наш прах со скалы, которую мы так и не прогрызли насквозь.
Положи мне руку свою вот сюда, на сердце. Вот, так хорошо. Я перестану думать о пустоте и о ветре.
