– Миша, можно тебя спросить? – Она вернулась с таблетками и чашкой воды.
Он похрапывал. Притворялся.
– Что? Таблетки? Не надо, я, кажется, и так уже засыпаю.
– А ты проснись, Миша.
– Что?
– Надо поговорить. Как жить будем?
Он повернулся на спину. В свете ночника его лицо казалось старым, покрытым глубокими морщинами.
– Нормально. Ты с Женюркой вернулась из-за границы. И я счастлив. Хоть и в клинике не помогли, но вы дома, мы все вместе.
– Я не о том, – она стояла на коленях в кровати над ним. – Как мы с тобой жить будем?
Он смотрел на нее, а она глядела на него и думала, что с этим человеком она провела двадцать лет, родив ему двух дочерей. Потом он приподнялся на локте, придвигая свое лицо ближе к ней.
– Я тут как-то в твое отсутствие беседовал с отцом Лаврентием.
– Я слышала, его арестовали за убийство девушки.
– Уже отпустили. Это какое-то нелепое недоразумение. Он умен, я бы даже сказал, мудр этот парень, несмотря на свой возраст. Я в церковь к нему завернул на строительство посмотреть, мы же туда в честь выздоровления Женьки тоже жертвовали. Я его о жизни потом спросил. Нужны ли перемены?
Оксана склонилась к самым его губам и прошептала:
– И?
– Он посоветовал оставить все как есть.
– Как есть?
Оксана снова выпрямилась, потом неуклюже повернулась, отодвигаясь в кровати от мужа, и легла на свою подушку. Говорят, что в пьесе текст не важен, важен подтекст, то, что между строк и в паузах.
– Значит, оставить все как есть?
– Да, давай спать, милая, мне завтра рано вставать.
– А вернешься опять поздно?
– Как получится.
Оксана погасила лампу. Лежала в темноте, закрыв глаза. Она ненавидела отца Лаврентия за его советы.
Жар тел под двуспальным одеялом…
Оксана выскользнула из супружеской постели и, неслышно ступая, прошла в коридор к стенному шкафу. Достала еще одно одеяло, вернулась и снова легла на свою подушку, укрывшись этим другим одеялом, словно возводя в постели барьер из пуха и шелка.
Глава 21
Полетаем в небесах?
Катя приехала в Новый Иордан на рейсовом автобусе в половине восьмого утра. Сумка с вещами оттягивала плечо, в другой сумке лежал ноутбук, камера, зарядные устройства. В третьей сумке, болтавшейся «у локтя», хранилась косметика – ночной крем, крем для загара, гель для душа, шампунь и так далее до бесконечности.
И тем не менее, обвешанная как верблюд вьюками, Катя от привокзальной площади тронулась сразу не в ОВД и не в гостиницу, а упрямо поползла к торговому молу «Планета». По ее подсчетам, если брать за основу работу «сутки – трое», Федор Басов как раз в это утро сдавал свое очередное дежурство по автостоянке.
Городок просыпался, на остановках у автобусов «на Москву» выстраивались длинные очереди. Дворники-таджики подметали тенистые дворы, у молочной разгружали «Газель», носили ящики с кефиром и творогом из местного фермерского хозяйства. Катя прошла мимо магазина с надписью «Ваш дом». И вспомнила, что им владеет отец Султанова.
Она остановилась. Супермаркет занимал первый этаж кирпичной восьмиэтажки. Судя по витринам, продавали там стройматериалы, бытовую химию, обои и комнатные растения. По сравнению с торговым гигантом «Планета», стоянку которого сторожил Федор Басов, этот магазин выглядел совсем неказисто.
Катя с вызовом огляделась: ну что ж, городок. Вот и я. Я вернулась. И я вытрясу из тебя все, что ты знаешь и о чем молчишь. Она была настроена в это утро крайне решительно, даже авантюрно. Чувства, которые она испытывала, трясясь на рейсовом автобусе, трудно было бы назвать просто азартом, честолюбием, любопытством, жаждой истины.
Все соединилось в жгучий коктейль, свежий утренний воздух пьянил как вино.
Она обещала матери Маши Шелест, что найдет убийцу. Это первое обещание такого рода – чисто личное. И Катя собиралась его сдержать.
Расчет оказался верен, квадратная фигура в черном форменном одеянии маячила в стеклянной будке на краю автостоянки у оранжевого шлагбаума.
– Доброе утро, – светло объявила Катя. – Я вернулась, Федя.
Басов выглядел угрюмым, но не заспанным: на посту не поспишь.
– Не вижу радости на твоем лице, не слышу приветствия, – Катя решила не обращать внимания на настроение этого «мальчишки». – Скоро сменишься?
– Через час. Ты чего, правда вернулась? И работать тут станешь по убийству?
– По убийствам, – поправила Катя. – Официально у меня задание собирать материалы о ходе расследования для очерка в интернет-издании. Но материалы эти все равно никуда не пойдут, так что я…
– Сыщик из тебя хреновый. Ты уж прости, но это правда.
Катя чуть не плюнула – поди с таким столкуйся!
– Ладно, как хочешь, – она обидчиво пожала плечами. – Сам же говорил, что я тут одна и в помощи нуждаюсь, в поддержке. Я прямо с вещами к первому к тебе. А от тебя одни оскорбления.
– Я женщин никогда не оскорбляю. Я женщин уважаю, боготворю.
Федор Басов изрекал это басом, причем на полном серьезе. Увы, галантные фразы в его устах звучали комично.
– Ну, боготвори, флаг тебе в руки, – Катя повернулась на каблуках… Ой нет, тут уж лучше признаться сразу. В эту поездку нацепила она не строгий деловой костюм и шпильки, а потертые узкие джинсы, белую майку, замшевую куртку и мокасины на плоской подошве.
Туфли на шпильках лежали на дне сумки с вещами, как талисман на удачу.
– Я остановлюсь в вашей гостинице, – закончила она. – Но ты туда не ходи, раз не веришь, что мы это дело с тобой раскроем.
Басов засопел. Катя шествовала прочь гордо, стараясь не гнуть свой «стан» под тяжестью «вьюков».
В гостинице напротив ОВД на рецепции опять дежурила тетка (или кто она там по родственной линии Басовым). Встретила она Катю как родную:
– Вернулись? По работе или в отпуск? Я так всем нашим тут и сказала – девушка вернется. У нас такие места, такие пруды, а сейчас такие погоды стоят, такие погоды. И не то чтобы жара, зной, а так солнечно, так славно. Редкий август, чтобы вот так – и тепло и влажно, и позагорать и дождем огород полить. Я свой не поливаю, влаги достаточно. Вы надолго?
Катя сняла номер на неделю. Так значилось в ее служебной командировке (начальник пресс-центра подписал ее с явной неохотой – ведь материала для прессы все равно не получится, не проходняк – и предложил Кате: «Раз уж так розыск за вас хлопочет, не перейти ли вам туда насовсем?» На что Катя ответила: «Да никогда в жизни, они там все ненормальные!»).
Номер достался ей прежний, окнами на ОВД. Первым делом она проверила ванную – чисто, все убрано, и постельное белье – свежее, крахмальное, хотя из дешевенького хлопка. Ну что ж, поспим на дешевом, чай, не барыня. С причудами, вот с такими причудами надо бороться, а то станешь рабом их.
Оставив вещи в номере, проверив ноутбук и модем Интернета – есть ли сигнал, она отправилась в полицию. Раз следователи прокуратуры воцарились после пожара в здании ОВД, значит, и Жужин там на месте. Тепленький!
