Яковлевич, уже тогда, в пору нашей с вами молодости, отличались логикой железной. И я оценил ваш совет, – Гущин разливался соловьем – басом на всю приемную.
– Это потому, что вы умели слушать и не воспринимали в штыки слова адвоката подозреваемого, – вторил Ашкенази. – Ах, молодость-молодость! Очень рад встрече, вот это мой американский коллега, так вы нас по поводу каких-то неприятностей с «Веста-холдингом» вызвали? Что, и полиция против них дело возбуждает?
– Скажем так – и да и нет, но насчет неприятностей, это вы метко отметили. Прошу в кабинет – мистер Сильверстоун, устраивайтесь поудобнее, – толстый Гущин плыл по кабинету как облако, расшаркиваясь и сияя улыбками. – Екатерина, ты за компьютер, записывай.
Катя прошмыгнула следом и устроилась на конце совещательного стола, где уже был предусмотрительно раскрыт новенький ноутбук.
– Чем больше неприятностей у «Весты», – адвокат расположился в кресле рядом с американцем, – тем нам это слышать приятнее.
Американец закивал, он хорошо понимал по-русски, но в беседе почти не участвовал, лишь изредка обменивался с Ашкенази короткими взглядами, словно давая «добро» на ответы на задаваемые вопросы.
– По поводу судебных споров я вас донимать не стану, я и сам только по прессе с этим знаком, – Гущин потер подбородок. – Мы тут по одному делу столкнулись с упоминанием холдинга в качестве благотворителя. Крупные пожертвования и целевые гранты, и непонятно, почему, как и что.
– А у них сейчас вообще с финансированием никакой ясности. В финансовых вопросах – полный хаос. Бесконтрольная трата средств из основных фондов, потеря контрактов. Сплошное мотовство и убытки. Против этого и выступают наши клиенты. Они основывали эту компанию много лет назад вместе с Марком Галичем, и тогда среди компаньонов царило полное согласие. Но когда Марк умер и остался его сын, стало просто невозможно вести бизнес! – Ашкенази снял очки и протер их. – Мотовство и убытки! Наследник швыряет деньги, они уплывают неизвестно куда. Вот ваша контора этим даже заинтересовалась, а уж финансовая служба компании давно об этом в набат бьет. Галич-младший тратит средства так, словно они его, а ведь до сих пор он и прав-то особых на все не имеет.
– То есть?
– По завещанию его отца ему выделен собственный капитал, а компания находится в совместном управлении и перейдет под его полный контроль лишь тогда, когда он выполнит главный пункт отцовского завещания – оставит наследника, то есть когда у него появится ребенок – сын или дочь. А он с этим что-то не торопится. После смерти его отца прошло уже немало времени. А что мы имеем в активе? Лишь его развод.
– Но он парень-то вроде как молодой еще, – хмыкнул Гущин. – Дети в его возрасте – дело наживное.
– В завещании его отца указан срок – три года. Этот срок скоро истекает, и тогда у него не будет уже никаких прав. Марк, его отец – а я знал его очень хорошо и любил, – придавал этому огромное значение – наследственный переход капитала, компании. Иначе, говорил он, здесь у нас все растащится по кускам мгновенно. И дело всей его жизни, а он был великим программистом и очень хорошим бизнесменом… дело всей его жизни… ах, что говорить, вы сами лучше меня знаете, Федор Матвеевич, как у нас умеют воровать и растаскивать по кускам, когда нет хозяина.
– У него ведь горе какое приключилось в прошлом, парнишка погиб…
– Старший сын – Борис, такой хороший мальчик, надежда Марка во всем, – Ашкенази покачал головой. – Убили в Измайлове во время драки. Что же вы тогда дело не сумели раскрыть? Такое горе. Младший Володя, к счастью, не пострадал. Это явилось для Марка утешением, однако… Слабое это было утешение.
– Слабое? Почему? Сын ведь.
– Владимир не родной его сын, а приемный. Никогда из этого тайны не делалось. Владимир из так называемых «детей Чернобыля». Родился после аварии, родители его погибли. Марк Галич разрабатывал в то время компьютерные программы для АЭС. Никакой их вины в аварии, конечно, не было, но он чувствовал себя ответственным. И он умел брать на себя чужую боль и обязанности – как мужчина. Они с женой усыновили мальчика в годовалом возрасте в больнице закрытого типа. Через несколько лет жена Марка умерла от рака, и он остался с двумя сыновьями. Владимир и радовал его, и огорчал – у него редкие способности к программированию, к математике с детства, что-то еще такое, почти экстрасенсорное. Он без пяти минут – вундеркинд, но у него плохое здоровье. Это неудивительно, учитывая его историю. Когда Марк потерял Бориса и у него остался Владимир, то, я думаю, он осознал, что такое сын родной и сын приемный. Да к тому же отягощенный чернобыльской наследственностью. Вот почему встал так остро вопрос о детях, о здоровых детях… О рождении здорового ребенка, наследника, если, конечно, Владимир способен его дать.
– Да, дети – это будущее, даже в большом бизнесе, – Гущин кивнул. – Однако вернемся к вопросам финансирования – нас интересуют денежные пожертвования холдинга.
– Сколько было этих пожертвований, сколько пустого транжирства, – Ашкенази махнул рукой. – Деньги утекают со счетов – куда, вы спросите? Собственность за рубежом – он купил виллу в Доминикане – настоящий дворец. Теперь вот построил в Финляндии яхту и вроде как планирует в самом ближайшем будущем путешествие. Воображает себя Романом Абрамовичем. А контракт с Роскосмосом и НАСА потерян, холдинг подсчитывает огромные убытки.
– Холдинг давал деньги на строительство здания церкви в Новом Иордане.
– В Израиле? – подал голос мистер Сильверстоун.
– Нет, это под Москвой, дачное место, – Гущин обернулся к нему.
– О, это капля в море, – сказал Ашкенази. – Это мы даже не считаем – дома в подарок, машины, пожертвования детским домам, церкви, коррекционным школам – но яхта за двести миллионов долларов… Как он смеет? В нем нет ни капли крови от Марка, и он смеет пускать на ветер деньги, которые тот наживал всю жизнь, и при этом не выполнять последней воли своего отца? Мои клиенты уверены, что он в силу своего здоровья просто не может выполнить этот пункт завещания. Он жертва Чернобыля, и он бесплоден. Бесплоден, как засохшая смоковница. А это значит, что он не имеет никаких прав на «Веста-холдинг». Мы выиграем этот процесс, и фирму скоро возглавят люди, которые знают счет деньгам и умеют делать бизнес не только в России, но и по всему миру. А теперь у меня вопрос к вам, Федор Матвеевич.
– Да, я слушаю внимательно.
– Мои клиенты и я – можем мы надеяться, что в отношении «Веста-холдинга» будет возбуждено уголовное дело?
– Я не могу вам обещать, мы сейчас уже расследуем одно дело и… В общем, ваша информация, мой дорогой друг, очень ценна.
– Чем больше у холдинга проблем с законом здесь, тем лучше для нас, мы используем это в суде, – Ашкенази усмехнулся. – Знаете, его отец Марк… он любил их обоих, своих сыновей. Но думаю, он не раз задавал тому, кто там, наверху, вопрос: почему в той драке погиб его родной сын, а не этот чернобыльский вундеркинд?
Глава 32
Шуша хочет сделать приятное
Такси заказано на половину девятого, новые джинсы, новые балетки и любимый кружевной топ уже вытащены из шкафа и брошены на кровать. Шуша Финдеева в одних трусиках и лифчике вертелась перед зеркалом, подкрашивая тушью ресницы.
Утро за окном наливалось солнцем, как спелое яблоко на ветке. В открытое окно доносился щебет птиц.
Какой день сегодня, какой восхитительный день! Шуша цапнула с туалетного столика флакончик духов – те самые Immortel, что так нравятся ему. Поднесла флакон к носу.
Оксана Финдеева вошла в комнату дочери:
– Завтрак на столе.
– Мама, я уже опаздываю, такси пришло, – Шуша завертелась по комнате, прыгая на одной ноге, стараясь попасть «стоя» в узкие новые джинсы, натянула топ, подхватила сумку, шерстяную кофту, балетки
