работа ведется, розыск идет. И все – поняла? Терпеть этого не могу – маньяк не маньяк. Одна из рабочих версий это – ясно? Точно такая же, как и та, что супружница Колобердяева киллера могла нанять, чтобы замочить его из-за квартиры. А все остальное, все эти художества кровавые, – для маскировки истинного мотива. И потом...
– Ладно, ладно, мне все ясно, я не буду забегать вперед, – Катя поняла, что в таком деле надо быть осторожнее.
– Вот и хорошо, что усекла. Я говорю – работа идет, проверка. Вон у меня пачка рапортов… Сотрудники из местного отделения милиции обошли дома, что на Гоголевский выходят. С жильцами говорили, с обслугой домовой. Жильцы в основном либо иностранцы, либо наши сливки общества. Половина квартир вообще пустует – лето же, кто за городом живет, кто за границей отдыхает. В общем, никто ничего не видел и помочь не может. А работа была проведена адова – целый квартал прочесали.
– А камеры?
– А на этом участке камер нет, оказывается.
– Нет?
– У метро «Кропоткинская» камеры и в переулке Сивцев Вражек на здании ювелирного магазина. На бульваре в этом месте камер вообще нет. Там ни кафе, ни ресторанов, ни бутиков, только дома.
– Может, он об этом знал? Убийца?
– Все может быть. Ладно, отбой, ко мне тут люди косяком прут.
Ту-ту-ту в трубке. Катя швырнула мобильник на стол. Она была раздосадована – подумаешь какой опер из МУРа... Подумаешь, какая цаца эта Лилька Белоручка... рапорты у нее столе... А сама-то что же розыском конкретным не занимается? Этих ей допросили, с теми для нее побеседовали, квартал городской прочесали. Даже откуда текст, что маньяк подкинул, хахаль ей подсказал! Тот самый Митя... Катя вспомнила, как во время домашнего застолья в квартире на площади Гагарина Митя – Дмитрий Федченко – угощал ее пирожками с яблоками. Вот – парень, на макаронину похожий внешне, а и то больше ее, профессионального сотрудника милиции, соображает.
Сразу разобрался, откуда текст.
Глава первая, стих четырнадцатый...
И рост у него высокий...
Когда там, в кримлаборатории, Лилька манекен одевала, то...
Стоп.
Катя собрала сумку, глянула на часы – все, домой. Это вчерашние сутки были ненормальными, а сегодня все как всегда. Она прошла КПП Главка, попрощалась с постовым.
По дороге зашла в супермаркет и после, нагруженная сумками, поймала такси.
Дома открыла настежь балконную дверь, не спеша приготовила свой любимый салат, щедро полила его соусом, проверила автоответчик – ага, был звонок от разлюбезного муженька, от Драгоценного, ничего, завтра ему ответим, пусть подождет, больше скучать будет. Посмотрела новости по телевизору и, так как смотреть было больше нечего, включила DVD-плеер, поставив старый голливудский фильм «Бульвар Сан- Сет».
А потом, когда стемнело, разобрала постель и улеглась. Самый обычный день, будни... Завтра пятница, можно позвонить кому-нибудь из подружек и заманить на дачу – покупаться, позагорать.
Только не надо, не надо ночью ходить по бульвару...
По темной аллее, мимо старых лип, что все видели, все знают, но никогда ничего не расскажут...
Главные свидетели – они...
И свидетели эти молчат.
Звонок.
Это во сне.
Звонок, звонок, звонок...
– Алло? Вадик, это ты? Ты знаешь, сколько сейчас времени в Москве?
– Половина четвертого, – голос не мужа, Драгоценного В.А., голос женский, знакомый, только сквозь сон Катя никак не могла его узнать. – Спишь, корреспондентка, так вот вставай, приезжай, если хочешь, если интерес еще есть.
– Куда приезжать? – Катя узнала голос. Ну, конечно... Что же это, Лилька статью по электронке получила и среди ночи ей претензии намерена высказать? – Что? Что еще?
– Эпизод второй. Женский труп на бульваре.
– Где?!
– Считай, что на том же самом месте. Тут уж полна коробочка, прокуратуру ждем, сейчас бригада приедет.
Ночь теплая, а город пустой. И такси приехало быстро.
– На Гоголевский бульвар, пожалуйста.
Заспанный таксист оглянулся на Катю, севшую сзади, но ничего не сказал – на бульвар так на бульвар... в четвертом часу утра, м-да...
Скопление милицейских машин Катя увидела уже в самом начале бульвара – практически у памятника Гоголю.
Значит, сегодня это случилось здесь. Не совсем на том самом месте, но близко.
От проезжей части со стороны Старого Арбата Гоголевский отделяла гранитная ограда. Одна сторона пологая, а другая крутая, ну конечно – город-то на семи холмах построен, вот он и холм, один из семи. С проезжей части не видно, что происходит там, на аллее.
– Все же странно, что она выбрала в такой поздний час именно эту дорогу – через бульвар.
– Она подрабатывала в ресторане – вон в том, на углу. Наши сотрудники розыска ее опознали – они только сегодня днем там были, опрашивали персонал. С ней, правда, не беседовали, но видели ее – она виолончелистка, играла в ресторанном оркестре.
Это было первое, что Катя услышала, поднявшись по ступенькам прохода в ограде. Разговаривали двое прокурорских. Не имя, не фамилию потерпевшей услышала, а вот это «странно, что она выбрала эту дорогу...».
Тело лежало поперек аллеи, покрытой гравием. От Кати его загораживали эксперты и оперативники, среди которых она увидела и криминалиста Сивакова, и капитана Белоручку. В нескольких шагах от тела валялся футляр от виолончели. То ли от удара о землю, то ли еще от чего он открылся, инструмент покоился внутри и казался таким беззащитным в своей наготе – изящный гриф, изгибы корпуса, полированные деки...
Тело на аллее, неестественно выгнутое, словно в последней агонии, вывернутая шея... поза такая, какой не может добиться самый гибкий, самый ловкий гимнаст. И на лице, повернутом в профиль...
– Глаза выколоты, как и у первой жерты – Колобердяева, но здесь еще и уши... мочки ушей оторваны, сломан ушной хрящ. Записывайте, я буду осматривать и диктовать.
Это говорила капитан Белоручка, и Катя опять не узнала ее голос, потому что он снова звучал иначе. Голос-хамелеон...
Здесь, на этой темной ночной аллее Гоголевского бульвара.
– Смерть наступила не менее полутора часов назад, причина смерти – удушение, судя по позе трупа, сломаны шейные позвонки.
Катя видела голые ноги убитой – полные, испещренные прожилками вен. Удобные босоножки на низкой танкетке – не новые, стоптанные, но на вид аккуратные. Подол длинной белой юбки запачкан... Нет, это не кровь. Желтые пятна. Так порой бывает при удушении.
– Женщине на вид около шестидесяти лет, волосы крашеные, рост метр шестьдесят два, полная, с избыточным весом. Такая долго сопротивляться не могла. На нее, судя по всему, сзади напали – толкнули, повалили и сзади же рванули шею вот так – назад, а потом уже начали душить. Раны на лице уже посмертного характера. Спереди на блузке множественные потеки крови, – капитан Белоручка обошла труп, продолжая диктовать. – Давайте теперь перевернем осторожно, – она подняла голову и встретилась взглядом с Катей. – А, приехала, хорошо... Ее здесь убили, на этой аллее...
Тело перевернули и... Катя не смогла на это смотреть.
– В метре от тела находится дамская сумка, закрытая, на первый взгляд содержимое не тронуто. С
