дождаться… Наверное, больничный пришлось взять. Хотя у нас тут это не поощряется. Хозяин… Шеин, он как-то на собрании персонала, когда с нами знакомился, говорил, что больным надо дома сидеть, печься о здоровье.
– Телефон Слоновой у вас есть?
– Конечно, вот мобильный.
Опер пометил в блокноте.
И Катя поняла, что для себя он допрос закончил.
А интонация свидетельницы…
Катя огляделась – торговый зал по-прежнему заполнен сотрудниками милиции. Ни Гущина, ни Елистратова что-то не видно. А сколько тут этажей? Пять? Да еще подвал, причем не один, а два. Да здесь обыск до вечера продолжится, не иначе. Видно, универмаг сегодня будет закрыт весь день по «техническим причинам».
И тут она опять увидела того самого блондина по фамилии Хохлов. Он стоял у самых дверей. А в это время откуда-то сбоку со стороны грузового лифта показалась мрачная процессия: тележка, а на ней пластиковый саван. Тело Зайцевой, оказывается, еще не покинуло стены Замоскворецкого универмага. Носилки катили санитары, а рядом шли два эксперта-криминалиста, словно родственники на похоронах. Тележка, скрипя, проехала мимо Хохлова. Он даже головы не повернул.
Никакого любопытства, как будто видел уже раньше…
– Хохлов, подойдите, пожалуйста, – эту странность, помимо Кати, подметил и опер МУРа, закончивший допрос продавщицы Вероники. – С вами, правда, уже беседовали, но мне надо кое-что уточнить.
– Разумеется, – Хохлов пожал плечами.
Катя решила остаться на месте. Итак, свидетель номер два.
– Значит, это в ваши обязанности входит открывать магазин, звонить в охрану – снимать. Во сколько вы это делаете обычно?
– Всегда в одно и то же время, в восемь ноль-ноль.
– Вы приезжаете одновременно с уборщицей?
– Она приходит утром, если только не успела убраться с вечера. У нее скользящий график, – Хохлов отвечал деловито, но без особого пафоса.
– Так, и сегодня, значит…
– Сегодня я приехал к восьми, и Гюльнар подошла. Она живет тут рядом. Я открыл служебный вход и сразу же позвонил на пульт – по мобильному, потом прошел к нашему пульту сигнализации.
– Это на первом этаже?
– Да, это на первом этаже рядом с кабинетом… раньше там управляющий сидел, а теперь это кабинет хозяина, когда он приезжает сюда.
– Фамилия владельца?
– Шеин Борис Маврикьевич.
– А управляющий менеджер?
– Он уволен.
– Уволен? – переспросил оперативник.
– Да, уже три месяца как уволен.
– А кто же управляет универмагом?
– Шеин сам… говорят, решается вопрос о назначении нового менеджера, он подыскивает, да, видно, никак не найдет подходящего человека.
– И часто он тут у вас появляется – хозяин?
– Как когда, как дела требуют. Иногда приезжает его юрист Краузе, только он в бухгалтерии совсем ни бум-бум, – Хохлов усмехнулся. – Иногда второй… Марк, здоровый такой. Этот поопытней, но тоже в маркетинге мало смыслит.
– Я не понимаю, как это уже три месяца такой большой универмаг обходится без директора, без управляющего, без непосредственного руководителя?
– Обходимся. Торгуем.
– А ваши какие обязанности?
– У меня много обязанностей. Я тут по всей технике главный – кассовые аппараты, компьютеры. И как экспедитор иногда. Товары заказанные со складов привожу… ну, в смысле доставку организую. Много чего приходится делать. У нас коллектив небольшой.
– А здание внушительное.
– Так открыты всего три этажа, – ответил Хохлов. – Сами же видели, когда смотрели. Пятый закрыт, на четвертом ремонт все обещают. Полтора уж года как обещают, да все никак не начнут.
– По вечерам после закрытия сдаете на охрану магазин тоже вы?
– Иногда я. Но иногда сам Шеин приезжает. Или этот его Марк… он вроде помощника у него по всем делам.
– А вчера вечером Шеин сдавал универмаг на охрану?
– Я сдавал, лично, – Хохлов выпрямился. – Босс днем приезжал, а потом уехал. А я… вчера я сам лично в 20.30 обошел все здание, все этажи. И там тоже был… там, в отделе постельного белья. Эта кровать… эта чертова кровать была пустой. Это же просто декор, как наши витрины. Все было как обычно, нормально. Я обошел все торговые залы, все проверил.
– Сотрудники уже к тому времени ушли?
– Не все, кое-кто еще переодевался в раздевалке на первом этаже.
– А подвальные помещения?
– Фотоларек и химчистка закрылись.
– Вы спускались в подвал?
– Нет. Зачем? Там и так все заперто. Если что-то где-то открыто, это сразу же покажут датчики, когда я звоню на пульт.
– И все было…
– Нормально все было! Я дождался, когда все наши выйдут из здания, закрыл раздевалку, позвонил на пульт – можете проверить во вневедомственной, во сколько точно я звонил. И… и все. Потом я уехал домой.
– Общественным транспортом? На метро?
– На своей машине. Я обычно оставляю ее возле троллейбусной остановки, вчера она что-то барахлила днем, но вечером нормально завелась.
– Вы один уехали?
– Один.
– А продавщица Вероника Петрова?
Катя на своем посту мысленно поаплодировала дотошному оперу: браво, меткий вопрос!
– Повторяю, я уехал один.
«Врет, – подумала Катя, – или же намеренно дает нам вот здесь, именно здесь понять, что врет… рыцарь торгового прилавка…»
– Понятно, и сегодня утром вы…
– Да я же уже сказал. Вошли утром, Гюльнар сразу к себе нырнула – в подвале рядом с химчисткой у нее шкафчик, техническая каморка. Щетки, швабры, ведра… Потом наверх поднялась убирать зал. Я был тут, внизу, когда услышал, как она там вопит, словно ее режут. Бросился к лестнице, подумал, что это блажь или пьяная она. Днем при свете все-таки ничего такого…
– Днем? При свете? О чем это вы?
Катя ждала, что ответит этот парень, этот менеджер-симпатяга.
– Ерунда… то есть не ерунда, а… я просто не знал, что подумать, – Хохлов как-то сразу заплутал в словах. – Бросился туда на второй, а там Гюльнар… и
– Покупательница, – сказал опер. – Вчера, кстати, вы не видели ее тут в торговых залах?
– Нет. Я приехал после обеда и почти весь вечер работал с техникой в подсобном помещении. И на пульте тоже.
