– Сразу после Рождества. Он звонил, просил снова подобрать ему блондинку.
– С Леной Беленькой вы тоже его свели в свое время?
– Я никого ни с кем не сводил, я не сводник! Он говорил, что ему требуются модели для работы в клубе. Блондинки. Я просто оказывал ему любезность!
– Скольких девушек вы с ним познакомили?
– Только Беленькую и Красильникову. Больше никого. Когда вы показывали те фотографии… – Берберов возбужденно жестикулировал. – Я… Я не обманывал вас – эти девушки у меня действительно не работали! Двух – вы меня ведь сейчас обязательно про них спросите – я вообще в глаза не видел. А та блондиночка, Вовкина подружка… Я ее и видел-то всего два часа: забрал на Котельнической, переговорил и передал с рук на руки Арсеньеву. Он в тот вечер ждал меня на Сухаревской.
– Какая у него машина?
– «Форд-Скорпио».
– Цвет?
– Красный.
– Так. – Никита встал и отошел к окну. – Вы часто бывали в этом «Ботаническом Саду»?
– Довольно часто.
– А девушек там видели своих хоть раз?
– Ни разу.
– И не интересовались у Арсеньева судьбой своих протеже? Их работой в клубе?
– Мне некогда было этим заниматься. Я вообще девушками слабо интересуюсь.
– А Красильникова никогда не делилась с вами, чем они там с этим Арсеньевым занимались?
– Мы недостаточно близко были знакомы.
– Но вас не удивило, что ваш приятель, имея определенные наклонности, интересующийся мужиками, вдруг зачем-то просит вас свести его еще и с блондинками? Кстати, почему именно с блондинками? Он сам брюнет, как вы?
– Он блондин. А насчет моего удивления… нет, меня это нисколько не удивило. Арсеньев оригинален и талантлив во всем. Он много работает. Он известен в Европе, в Америке. Очень известен в определенных кругах. У него всегда полно самых фантастических идей. Его «флоралии»…
– Что?
– Композиции из цветов – модны, изысканны. Да, он предпочитает мужские модели, но это не значит, что я должен удивляться, когда он просит познакомить его с женщиной! – Берберов выпалил все это на одном дыхании.
– Вот что, Артур Алекперович, вы сейчас проедете в прокуратуру и повторите все это дословно следователю. – Колосов поднял трубку внутреннего телефона. – Слава, звони Панкратову и скажи: транспорт нашелся.
– Зачем в прокуратуру? – Берберов умоляюще сложил руки. – Разве нельзя обойтись без…
– Нельзя. И это в ваших интересах, заметьте, как можно быстрее перейти из разряда подозреваемых в разряд свидетелей и избежать тех мер воздействия, о которых я уже упоминал.
– А следователь меня не задержит?
– А вы разве дадите ему повод? – Никита удивился так, словно услышал нечто из ряда вон выходящее. – Разве не расскажете вы ему правду, одну только правду?
– Да, да, конечно! Пусть с Арсеньевым разбирается. Это его дела. Я ни при чем, я только оказывал услугу!
– У меня еще вопрос, Артур Алекперович, у вас там с Удойко недоразумение вышло. Вы на него до сих пор сердитесь?
– Он меня ударил, разгромил мой магазин!
– Но вы же ему дали повод. Вы были к нему несправедливы.
– Я…
– Вы же в равном положении. Оба. Вас обоих кинули, втянули в неприятную историю. Не хочу давать советов, но… неужели между приятелями, очевидцами могут возникнуть счеты из-за пары синяков?
Берберов промолчал, однако было видно, что слова Никиты запомнил. Зашли сыщики, собиравшиеся сопровождать модельера в Кисельный переулок. Никита сплавил их с легким сердцем, а сам лихорадочно занялся розыском Арсеньева. Звонил, наводил справки, уточнял. Добыл с большими трудами телефон клуба на Садово-Триумфальной и…
– Будьте добры Арсеньева Ивана Георгиевича, я правильно попал?
– Правильно, – ответил приятный юношеский голос на том конце провода. – Вы насчет заказа столика? Можете оформить через меня.
– Но Арсеньев просил меня связаться лично с ним, – сочинял Никита.
– К сожалению, его нет и в ближайшие дни в клубе не будет.
– Черт возьми! Он же сам меня просил. Это срочно, молодой человек. Где же мне искать его?
