образовалась, начальство заметило. «На тебе, Ирочка, плевое дельце, в неделю закончишь». В неделю! – Она покачала головой.
– И что?
– И то. Он же бомж – без документов. Да еще залетный. Два раза о себе данные ложные давал. Пока проверили, пока установили… Он гость из Молдовы. У нас в ИЦ никаких данных на тамошних жуликов теперь нет. Пока проверили… А я никаких следственных действий с ним проводить не могла даже. Не писать же в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого гражданина X.
– Слушай, а чего он имя-то скрывал? Может, за ним хвост тянется? – спросила Катя.
– Нет. Он просто такой. Юродивый, блаженненький. – Ира покрутила пальцем у виска. – Но вменяем. Это меня и подвело. Оказалось, он ранее дважды судимый, тоже за грошовые кражи в магазинах. Удоденко Митрофан Полуэктович. Удод, короче. Стала я ему экспертизу проводить на психа.
– Зачем?
Ира только загадочно усмехнулась.
– По прошлым делам ему уже две проводили. А зачем… Затем! В общем, приходит заключение. Я в запарке была – взглянула только на конечный вывод: «Вменяем, мог руководить своими действиями». Бальзам моему истерзанному сердцу. А на фразу одну, жирно подчеркнутую экспертом, внимания не обратила.
– На какую фразу?
– «Имеется устойчивая склонность к хирургическим вмешательствам».
Катя хлопала глазами.
– Вот. Срок к концу близился, предъявила ему обвинение, а дальше было так…
…Они сидели в следственном кабинете Каменского ИВС, Ира Гречко и гражданин Удоденко – крошечный, тощий, вертлявый мужичок с юркими и блестящими, словно у мыши, глазенками и перебитым носом.
– Сегодня мы с вами, Митрофан Полуэктович, будем знакомиться со всеми материалами уголовного дела. Двести первая статья, – говорила Ира. – От услуг адвоката вы отказались, я сама вам помогу все уяснить и понять. Давайте начнем. Лист дела первый – постановление о возбуждении…
– Не получится, – торжествующе отчеканил вдруг Удоденко.
– Что не получится?
– Ничего у вас не получится. Потому что я уже заглотил.
– Простите, я не понимаю. – Ира листала дело, ища следующий документ для ознакомления. – Не будем отвлекаться.
– Я уже заглотил! – повысил голос Удоденко. Она подняла голову от бумаг.
– Да что случилось?
– Болт случился. – Его глазки сверкали. – Вот такой. – Он небрежно отмерил на ладони добрые две трети. – Я его из стены выковырнул в коридоре, там штукатурка слабая.
– И что?
– Ну и заглотил. Уже.
Ира недоверчиво пожала плечами.
– Не говорите ерунды, этого не может быть.
– Не может? – Он резко задрал ветхую, белесую от старости трененку. – А это что?
Ира ахнула – впалый смуглый живот гражданина Удоденко был исполосован шрамами.
– Это я вилку на прошлом следствии заглотил, это кусок проволоки в зоне, – вещал он, любовно поглаживая шрамы. – А это банку консервную схрупал.
– Зачем вы это делаете?!
– Да как заглочу, меня сразу на «Скорой» в больницу, на стол к хирургу и начинают меня резать, резать. – Глазки его пылали восторгом. – А потом в лазарете на чистой койке выхаживают, выхаживают… Месяц, два, три… А срок-то – ту-ту, идет, гудит! Так что ничего у нас с вами не получится на этот раз, гражданка следователь.
– Веришь, нет, но мысль меня тут посетила одна нехорошая, – рассказывала Ира. – Ах как мне «Скорую» ему вызывать не хотелось! Как не хотелось! Но вызвала. Сделали ему рентген – все правильно: болт есть. В хирургию – и на стол. Все это случилось вчера, а сегодня его в тюремный лазарет надо переводить, а срок содержания под стражей и следствия кончился.
– Подожди, может, он еще от хлороформа задохнется, – жестко изрекла Катя. – И никаких хлопот не потребуется.
– Нет, такие живучи. Пять операций на кишечнике. Другой давно бы уж загнулся, а этому все нипочем.
Они доедали пирожные.
Ира взглянула на наручные часики.
– Ой, без десяти два. Бежать надо.
– Нас сейчас Сережка Мещерский до прокуратуры довезет, – успокоила ее Катя. – Он меня у бюро пропусков уже час дожидается.
Синие «Жигули» стояли у дверей Зоологического музея. Кроткий Мещерский ни словом не выразил
