– Узок, – ответила она.
– Может быть, вот этот. – Он лениво указал на брючный костюм цвета «сафари». – Тряпочка не из самых худших, скроена прилично.
– Мы хотели бы посмотреть все, – вякнул вдруг Кравченко деловито. Мещерский важно закивал в подтверждение.
– М-м, ну, я не думаю, что вашей девушке будет интересно… – Артур пожал плечами. – В столь молодом возрасте это… Мы работаем с более зрелыми клиентами, наши модели ориентированы на…
– Не важно. – Кравченко ослепительно улыбнулся. – Мы слышали о вас по телевизору, хотели бы увидеть все.
– По телевизору? – Артур-Идальго звякнул своей цепью. – Ну что ж, договоритесь с моим менеджером и проходите в зал. Показ через двадцать минут.
Кравченко отправился договариваться. «Сколько они с нас сдерут?» – размышляла Катя, пока Мещерский вел ее в зал. Там было довольно уютно, хотя тесно. Десять кожаных кресел, маленький подиум, и опять эти тяжелые драпировки. В общем, все довольно доморощенно. На стенах укреплены «мобили»: струящиеся силуэты, бабочки, серебристые нити. От их мельтешения у Кати заболела голова.
Постепенно в зал начали заходить зрители – важные иностранные старички и старушки. «Господи Боже, самой младшей и самому младшему наверняка стукнуло семьдесят три!» Они гортанно переговаривались. «Шведы, наверное, или норвежцы какие-нибудь».
Рядом с Катей уселась накрашенная старушка в пестрой скандинавской куртке и черных брюках. У нее были отвратительнейшие духи – прямо мускус какой-то! Катя слегка отодвинулась. Дамы-старушки заняли кресла, старички чинно встали позади. «Это, наверное, целый автобус прибыл, автобусная экскурсия из «Националя». Чего они тут забыли-то?» – недоумевала Катя. Единственной относительно молодой женщиной оказалась переводчица – «лунная» блондинка в кожаной красной куртке. Она угнездилась посреди цветника старух и быстро залопотала что-то.
– Это датчане, – шепнул Кате Мещерский.
– Да хоть лапландцы! Мне-то что?
Заиграла музыка. Что-то из сороковых-пятидесятых – «О, Рио, Рио». Драпировки раздвинулись, и на сцене показалась… старушка на высоченных каблуках. Катя вытянула шею: ну и ну! Седые завитые волосы, напудренное лицо, немного сгорбленная осанка, однако походка уверенная: топ-топ, как коза на помосте. Демонстрировалось нечто голубое, воздушное, с невинным девичьим воротничком. В зале появился Идальго. Многие из старушек тут же глупо заулыбались. Он встал у самого подиума.
– Рад приветствовать уважаемых гостей на показе «Весна–лето девяносто шесть». Коллекция «Королева Елизавета Вторая». Стиль – «новая волна». Но для начала несколько ностальгических фантазий.
Кате все начинало здесь нравиться. Старушки-манекенщицы одна за другой продемонстрировали: «платье стиля нью-лук, бывшее на Елизавете Второй на приеме в Букингемском дворце в канун Рождества 1957 года», «выходное платье в стиле тюник, предложенное Кристобалем Баленсиагой на показе мод в отеле «Шератон» в декабре 1960 года», «кожаный спортивный комбинезон Марлен Дитрих», «подлинную копию костюма для гольфа госпожи Келли – будущей принцессы Монако».
Но самой элегантной оказалась старушка, демонстрировавшая платье в стиле «мини», которое было на Мэри Куант – создательнице этого направления моды 60-х – на вручении ей ордена Британской империи за заслуги в экспорте легкой промышленности. Старушки млели, хлопали в ладоши, старички вздыхали украдкой.
– Они так вспоминают лучшие годы своей жизни, – шепнул Мещерский. – А манекенщицы-то ряженые.
– Как ряженые? – удивилась Катя.
– Да ты приглядись получше. Это же молодые девицы, загримированные под старух.
Катя воззрилась на подиум. Господи, и правда, это же грим, парики.
– Ой, а зачем все это?
– Ты думаешь, этим кошелкам приятно смотреть на молодых? – Кравченко, стоявший позади Катиного кресла, навис над ней, точно гранитный утес. – Артурчик и нашел выход. Ай да голова – два уха!
Тут в ход пошли новые модели: платья для посещения врача, костюмы для выходных дней (можно подумать, что старушки работали пять дней в неделю) и даже несколько моделей для… новобрачных.
– Платье невесты «Белая камелия», – объявил Артур.
Катя едва не подпрыгнула, старички-датчане заметно оживились, затараторили. Переводчица молола языком, не закрывая рта.
– Кто не стареет душой, милые мои гости, не стареет и телом, – вкрадчиво нашептывал Идальго в микрофон. – Женщина без возраста – идеал всякого настоящего мужчины. Женщина – соблазнительная и чарующая, опытная и мудрая. Женщина-львица, птица Феникс.
– «Ящерица на суку», – шепнул Князь и фыркнул.
Платье из черного шифона и перьев, где верх был абсолютно прозрачен, произвело на Катю неотразимое впечатление. Ажурная туника с дырочками – на «особый случай» – доконала ее совсем. Она размышляла, кто же из ее соседок рискнет настолько оголить свои увядшие прелести. Неужели отважатся? Ай да старушки! «Дурак Паша-скульптор, ничего-то он не смыслит ни в моде, ни в нас, женщинах. «Срамота-срамота» – молчал бы уж лучше, – думала она, с замирающим сердцем следя за показом. – Ой, а это что такое? Я это и сейчас не рискну надеть!»
Мещерский и Кравченко давились беззвучным смехом.
– Света, значит, вот в таком виде перед этими тортилами здесь выкаблучивалась! – шепнул Вадька.
– Ничего, между прочим, смешного. – Катя строго цыкнула. – Вы дураки. Ничего не понимаете. Это… это прекрасно!
