– Вадик, в Лесном еще одно убийство произошло. Мне Катя только что звонила, – выпалил Мещерский. – А я Ваньку Лыкова ищу, хочу узнать у него, что и как там в Лесном. Звоню, а он, собака, по мобильному не отвечает. Ты не помнишь его рабочего телефона, у меня только домашний?
Кравченко на секунду задумался. Мещерский ждал. Положим, с Ваней Лыковым Кравченко тоже виделся не вчера. Но зато у него профессиональная память бывшего кадрового сотрудника ФСБ. Он как киборг: все всегда помнит – телефоны, адреса, связи, явки, пароли, хоть это и было десять лет назад.
– Он тачки продавал в Южном порту, – сказал Кравченко. – Четыре года назад мы с ним там Гарику Полуэктову «бээмвуху» подбирали на заказ. И там на торговой площадке был всего один справочный телефон, вечно занятый. А я с Ванькой по мобиле контачил.
– Значит, ты не…
– Погоди, дай подумать. Там бар был, «поплавок» такой на воде в Кожухове, «В затоне» назывался. Точно «В затоне». Мы там потом эту «бээмвуху» обмывали. Так Ванька там свой человек – в баре. Там еще бармен Анзори… Если тебе так к спеху, позвони туда или сам подскочи. Если, поплавок, не утонул, они тебе скажут, где найти Ваньку. Он вообще, насколько я помню, консерватор страшный. И привычкам своим не изменяет. Ну все?
– Все, Вадя. Спасибо. Это, конечно, меньше, чем я от тебя ожидал, но все же…
– Чего-чего? От кого ожидал?
– От твоих выдающихся способностей, – Мещерский усмехнулся. – Но и за этот совет спасибо. Привет, вечером созвонимся.
– Утром, – невесело поправил Кравченко. – Я ж на сутках сегодня.
Никакого телефона в бар-«поплавок» Мещерский, естественно, не нашел ни в справочнике, ни в Интернете. И решил махнуть в обеденный перерыв в Южный порт. По дороге он по привычке анализировал свои чувства и мысли. Идея поисков Лыкова становилась вроде бы навязчивой – почему? Потому что теперь, после убийства в Лесном и трогательной просьбы Кати о помощи, ему предстояло как-то по-новому строить свои отношения с теми, кто там жил. А кроме Салтыкова и Лыковых, все там были ему едва знакомы. Да даже и среди тех, кто был знаком, он, Мещерский, чувствовал себя не совсем уверенно. Комфортнее всего было общаться, конечно же, с Ваней Лыковым. Мещерский вздохнул с облегчением – самоанализ придал ему куража.
Кожуховский затон он отыскал по карте. Проехал по набережной. Миновал мост. Слева открылась панорама Южного порта: краны, баржи с песком, ржавый сухогруз «Медведь» у ближнего причала. В порту и на набережной не наблюдалось ни суеты, ни аврала, ни ударного труда. Стрелы портовых кранов замерли на фоне пасмурного неба. Осенний пейзаж оживлял только катер, увешанный по бортам покрышками, пересекавший затон.
Мещерский медленно ехал вдоль набережной, ища глазами бар-«поплавок». И внезапно увидел его: водный ресторанчик – полубаржа-полухибарка деревянная «под мореный дуб». Сумрачная и не особо стерильная с виду.
Мещерский остановился, но выходить из машины медлил. Самый что ни на есть мафиозный декор. И охота Ивану таскаться по таким местам! Вот сейчас подрулит к «поплавку» очередная битая «бээмвуха», высыпет из нее бритоголовая братва вся в цепях и «адидасах», заковыляет вразвалочку по сходням. «Крыша» приехала, ура, виват, «крыша» гуляет! Конечно, с Кравченко заниматься здесь, на этом «поплавке» в затоне, поисками Ваньки было бы гораздо спокойнее – со всех точек зрения…
Но он стряхнул малодушный страх. Ничего, без паники. Ему и надо-то всего-навсего узнать у местного бармена Анзори, где может быть Лыков.
Внутри бар оказался самым обычным: стойка, столики, кабинки, сиротливый бильярд в углу. Как и полагается в разгар рабочего дня – пусто. Бармен и тот не скучал за стойкой. Мещерский решил дождаться его. Оглянулся по сторонам и тут увидел в угловой кабинке знакомую широкоплечую фигуру, коротко стриженный русый затылок. Иван Лыков (вот так нежданная удача!) был здесь. Мещерский ринулся к нему, но едва лишь увидел лицо родственника, понял, что разговор предстоит трудный – Иван был пьян. Появлению Мещерского он вроде как и не удивился.
– Здравствуй, Ваня, – мягко сказал Мещерский.
– Здорово.
– Я вот мимо ехал… Мне Гарик Полуэктов – помнишь Гарика? – сказал, что ты тут иногда бываешь. Неплохой бар, да? – Мещерский призвал на помощь всю свою находчивость, сел, завязал беседу. – Ты давно тут?
– Давно. А что? – Иван навалился грудью на стол.
– Ничего, просто я тебе звонил, а у тебя что-то телефон не пашет. – И тут Мещерский увидел на столе рядом с пачкой сигарет и стаканом сотовый Лыкова.
– Ну и что? – спросил Лыков.
– Да ничего, просто я хотел…
– К твоему сведению: Гарик три года как в Штатах. Его жена увезла, он на американке женился, – веско изрек Лыков. – Выпьем?
Какой разговор без водки? Тем более серьезный, мужской? Мещерский вздохнул, но ответил твердо (рыхлых, половинчатых ответов Лыков не терпел):
– Давай.
Но бармена за стойкой все еще не было – видно, отлучился в туалет. И Мещерский решил сразу идти ва-банк.
– Мне Салтыков звонил, Ваня. В панике он полнейшей. Сказал – у них в Лесном несчастье. Убили эту ученую, Филологову. Салтыков советовался со мной насчет московского адвоката на всякий пожарный. – Каждый раз, когда ему приходилось врать, Мещерский чувствовал себя просто ужасно. Ужаснее всего было то, что вранье затягивало и никогда не доводило его до добра.
– Он тебе звонил? – спросил Лыков.
