Бах! – новый выстрел грохнул оттуда, со стороны хвойных зарослей. Пуля чиркнула по стволу дерева. Колосов в нарушение всех правил, вместо того чтобы лечь, ринулся вперед. В зарослях затрещали ветки. Он выстрелил на этот звук. На фоне темной хвои он увидел что-то зелено-бурое, пятнистое. Это был военный бушлат. Колосов увидел спину убегавшего человека, за плечами его была винтовка!
– Стой! Буду стрелять! – Колосов прицелился, стараясь попасть беглецу в ноги. Убегавший вильнул в сторону, нырнул в кустарник – снова затрещали ветки. Колосов бросился за ним. Лес, лес, лес, лес… От черных, растрескавшихся от холода стволов рябило в глазах. Неожиданно земля под ногами словно поехала вниз – начался крутой спуск. Что там было, за этим спуском, густо поросшим молодым ельником, – дно оврага, река или болото, Колосов не знал.
На короткий миг в просвете елок он снова увидел того, за кем гнался, – это был высокий сильный мужчина в пятнистом военном бушлате, таких же армейских штанах, на голове у него был черный шерстяной шлем из тех, что так любят спецназовцы. За его плечами была ловко прилажена винтовка – Колосов ясно видел ее коричневый приклад. Человек остановился, вскинул руку – у него был и пистолет, выстрелил в Колосова, не целясь. Правду говорят: дурной выстрел – самый точный. Если бы Колосов чисто инстинктивно не дернулся в сторону, опередив стрелявшего на сотую долю секунды, пуля-дура попала бы ему в голову. А так зззз-зык! – зыкнула мимо, срезав почти у самого виска ветку.
Снова затрещали ветки, осыпалась земля под ногами убегавшего, а затем раздался сильный всплеск. Колосов, рискуя поломать ноги, сверзился вниз с откоса. Последний метр преодолел уже чуть ли не кубарем через голову. Когда он вскочил на ноги, перед ним был наполовину обмелевший пруд – летом затхлый, заросший ряской, а сейчас, в ноябре, точно стеклом, подернутый пока еще тонким слоем льда. Бухая тяжелыми армейскими ботинками, кроша этот лед, по пруду бежал человек в армейском бушлате. Ледяная вода была ему не помехой, вот он провалился почти по грудь, снова выкарабкался и вылез на тот берег. Колосов выстрелил и промазал – черт! Промазал! Незнакомец побежал к шоссе.
Когда Колосов в обход тоже добежал до дороги – перед ним было только шоссе, обычная трасса, по которой, как угорелые, радуясь отсутствию пробок и заторов, неслись машины. За кем было гнаться? Кого преследовать? Вон тот удаляющийся на большой скорости джип? Или вон ту «Мазду»? Или «Волгу», или «Тойоту», или, быть может, вон тот «КамАЗ»?
«Он весь мокрый, далеко он такой не уедет. Так, какой у нас тут ближайший пост ДПС? – Колосов, тяжело дыша, спрятал пистолет, вытащил телефон. – А может, он, сволочь быстроногая, закаленный? Наверняка у него, у сволочи, в салоне печка!»
Глава 25
ВЕРСИЯ
Ночью выпал снег. Все стало белым: крыши, улицы, дороги, лес, аллеи сонного парка. И только возле ворот бывшей госдачи в Калмыкове вся эта снежная чистая белизна была испещрена следами колес патрульных машин, следами людей, работавших над новым ЧП со стрельбой.
Пришедшая зима давала повод надеть новую шубу, но Катя поводом не воспользовалась. Она слишком еще была потрясена случившимся. Свист пуль над бедными легкомысленными любопытными женскими головками – она все еще слышала его, видела зверское выражение лица Колосова, когда он ринулся задерживать стрелка, помнила похожий на шелест шепот Зои: «Я совсем не испугалась, не успела… как это неожиданно все было, я даже сначала не поняла…»
Миссия наблюдения с треском провалилась. Да, Катя увидела их всех: старшего брата Константина, двоюродного брата Павла, среднего брата Ираклия, младшую Ирину, – они все, кто раньше, кто позже, спешно прибыли в Калмыково по вызову милиции. Легенда про «консультанта-невропатолога» не потребовалась, в той сумятице никто из них просто не стал слушать ее. Их встревоженные лица мелькнули перед Катей в этом хаосе и померкли, словно бы ушли на второй план. Запомнилось только бледное лицо Зои: Ираклий налил ей стакан скотча. «Что вы делаете, прекратите немедленно! – одернул его следователь прокуратуры, прибывший на место происшествия. – Потерпевшая нужна нам вменяемая».
Из створок ворот эксперты-криминалисты выковыривали срикошетившие пули. Утром, приехав в главк и зайдя в розыск, Катя увидела на столе Никиты заключение баллистической экспертизы, тут же лежала и папка с факсами из Волгоградского УВД.
Таким угрюмым Катя не видела начальника отдела убийств давным-давно. Незадержание стрелка Колосов переживал как личное поражение. Катя вглядывалась в его сумрачное лицо – ну как к такому подступиться?
– Хорошо хоть он промахнулся, не убил ее, – сказала она тихо. А что еще можно было сказать в этой ситуации? Чем ободрить?
Колосов молча бросил на стол перед ней папку с рапортами – это были отчеты о поиске возможных свидетелей среди водителей машин, проезжавших по Боровскому шоссе. Искали очевидцев, видевших в районе одиннадцати часов дня припаркованные на обочине недалеко от пруда машины любых марок. Информация была рыхлой – две «Газели», «Волга», бензовоз, «Ауди», «Жигули» пятнадцатой модели. Номерных знаков никто, конечно, не помнил: зачем запоминать? Кто мог предполагать, что такое может случиться здесь средь бела дня?
– Мне страшно за Нину, – сказала Катя, прочтя эти сухие бесполезные рапорты.
– Там осталась охрана, наряд ППС. – Колосов открыл папку, присланную Волгоградским УВД. – Правда, эти абакановцы категорически возражали, Константин говорил, что они сами позаботятся теперь о своей безопасности.
– Как ты их назвал – абакановцы… Словно махновцы. – Катя улыбнулась через силу. – Ты очень удивился вчера, увидев меня там?
– Нет, не очень.
– А я очень, ворота открылись, и я увидела тебя. Так обрадовалась.
– Чему?
– Просто. Там, в их доме, странная, тяжелая атмосфера. Засасывающая, липкая какая-то, как паутина. Этот мальчик – кажется, он и правда сошел с ума… А Нина, она за эти дни там тоже как-то изменилась… Это на нее так портрет действует.
– Какой еще портрет?!
Катя вздохнула: ну что ты рычишь? Я-то в чем виновата? Ну не сложилось, не задержал ты этого типа с винтовкой и пистолетом.
