– Никита, послушай меня.
– Что еще?
– Ты вчера и так сделал все, что мог. Никто в такой ситуации не сделал бы больше.
– Ты чего, меня утешать, что ли, пришла?
– Нет, я пришла, чтобы снова услышать ту твою версию.
Колосов хмыкнул.
– Вчера вечером я звонил в Волгоград Ануфриеву, – буркнул он.
– И что он сказал тебе?
– По его версии, розыск в Волгограде надо сворачивать.
– Почему?
– Потому, что
– Кто же он такой, по-твоему? – тихо спросила Катя
– Он? Ты же в прошлый раз моей, точнее нашей с Ануфриевым, версии не поверила.
– Вот пуля пролетела – и ага… – Катя вздохнула. – Вчера я видела, как они все там перепуганы. И про Волгоград, про убийство семьи генерала Мужайло, сподвижника их деда, там тоже говорили.
– Для них там все давно уже ясно, это для нас, олухов, были потемки. – Колосов рубанул рукой воздух. – Нет никаких сомнений теперь, что эти происшествия связаны напрямую. В Волгограде семью Мужайло расстреляли из пистолета «ТТ» с глушителем. Тут у нас тоже фигурирует глушитель…
– Снайперская винтовка и нож, – перебила его Катя.
– И пистолет «ТТ». Он был вчера у него в руках, он стрелял из него в меня, там, в лесу.
– Но экспертиза пока не дает нам точных…
– Потому что гильзы отсутствуют. Ничего, отыщем. Там уже мои работают – лес прочешем, отыщем.
– Это в таком-то снегу? – тихо спросила Катя.
Он снова рубанул ладонью воздух – был ли это жест отчаяния?
– Но почему, Никита? Почему, за что этот тип… этот стрелок, как ты его называешь, убивает этих людей? Там, в Волгограде, здесь, у нас? Мотив где? В чем?
– А ты разве не слышала, что они там вчера говорили, что твердила Зоя, что кричала в истерике эта девчонка – ее младшая сестра – Ирина? Они считают, что их семье и той мстят таким образом, сводят счеты.
– Мстят? Как ты сказал? Повтори! Мстят? Сводят счеты?! Господи, но за что?
– Знаешь, скольким в оные времена хотелось посчитаться с Ираклием Абакановым и его замом, спросить с них полной мерой за все: за сломанные судьбы, за годы, проведенные в лагерях, за погибших родственников, за смерть, за ложь, за несправедливость, за зло, которые они причинили?
– Но это было полвека назад. Тех, кто хотел спросить полной мерой, кто страдал по их вине, – многих уже и на свете-то и нет! Месть через пятьдесят с лишним лет – это… это миф, Никита.
– Миф? Ты, значит, говоришь миф. На вот, послушай. – Он включил магнитолу, стоявшую на подоконнике.
«Жертвой неизвестного преступника стали потомки генерала Ираклия Абаканова, возглавлявшего в годы тоталитарного сталинского режима…», «В результате покушений были убиты Федор и Евдокия Абакановы – внуки небезызвестного сталинского министра госбезопасности, сосредоточившего в конце сороковых – начале пятидесятых в своих руках…», «Сразу все правоохранительные силы, вплоть до ФСБ, брошены на…», «Раскрытие серии громких убийств родственников генерала Ираклия Абаканова – всесильного министра МГБ взяла под свой контроль Генеральная прокуратура…» – Возбужденные голоса комментаторов в эфире старались заглушить друг друга.
– Эту версию Ануфриев выдвинул? Они что, с самого начала знали об убийстве в Волгограде? – спросила Катя, стараясь отвлечься от этих назойливых радиоголосов.
– Естественно, знали. Уже одно то, что они сами так активно, так настойчиво начали участвовать в оперативно-розыскных мероприятиях, говорит за то, что эта версия с самого начала была для них главной. И единственной.
– И теперь ты тоже подпал под их влияние?
– Никуда я не подпал, я сам, с самого начала… я думал – не все так просто. Версия наследства, наследников, раздела имущества – сколько раз мы встречались с этим, но здесь – нет, здесь что-то другое. И вот вчера, Катя, я видел
– По-твоему, ты гнался за мстителем?
Колосов молчал.
– По-твоему, мы имеем дело с кем-то, чьи родственники когда-то безвинно пострадали по вине Абаканова и Мужайло? – Катя покачала головой. – Разве возможна месть через столько лет? Нет, я отказываюсь в это верить. В эту вашу с Ануфриевым версию. Или ты хочешь сказать, что мы имеем дело с фанатиком? С сумасшедшим?
– Для сумасшедшего он слишком уж профессионален, – ответил Колосов. – Я ж говорил тебе, он
