– П-п-п-пя-ать…
– Что? Я не понимаю.
– П-пяать, пя-ать…
– Пять? Ты увидела это число?
– П-пять… их… д-должно б-б-б-быть п-п-пятеро…
Она выдохнула это, и голова ее упала – она потеряла сознание. Он быстро поднялся. Шагнул к подставке. Дотронулся до того, что на ней стояло, рукой и снова медленно благоговейно опустился на колени.
Прошло полчаса. Ивану Канталупову показалось, что прошла вечность. Все это время он стоял совершенно неподвижно. Даже боялся громко дышать. Глаза его были прикованы к голой мужской фигуре, скорчившейся в подобострастной позе перед подставкой-аналоем, на которой стоял бронзовый ящик.
Но вот он наконец пошевелился, словно стряхивая с себя оцепенение. Поднялся с колен. Поднял и свое одеяние. Накрыл им то, чему только что так ревностно поклонялся.
– Вы все слышали? – спросил он тихо.
– Да, – Канталупов не узнал ни своего голоса, ни сипения Брагина.
– Наша жертва, наша гекатомба состояла из четырех. Я хотел, чтобы все было, как тогда, много лет назад… В точности, как тогда… Чтобы снова все повторилось. Но я ошибся. Наша жертва принята, но она недостаточна… Недостаточна, чтобы вскрыть последнюю печать… Их должно быть на одного больше. Пять.
– Да где же мы пятого-то найдем? – просипел Брагин. – Что же это? Мы же не успеем. Времени совсем почти не остается.
Его голос все еще звучал слабо, болезненно, но уже конкретно и по делу. О сердечном спазме больше не было и речи.
– Мы обязаны успеть, – он с усилием поднял с черного аналоя тяжелый ящик, закутал в ткань и понес его к сейфу.
– Но это невозможно!
– Мы делали и невозможное.
– Но это опасно! Кого мы найдем? Где? – выкрикнул Брагин.
– У Неверовского есть сестра, – хрипло произнес Канталупов.
Он закрыл сейф, установив биометрическую защиту-код. Вернулся, бережно поднял с пола свою сестру. Заглянул в ее лицо. Странное у него было выражение… Он дотронулся пальцами до ее закрытых глаз.
– У Неверовского есть сестра, – упрямо повторил Канталупов. – Может быть, она…
На его изумленных глазах он нежно, благодарно поцеловал свою впавшую в глубокий обморок сестру в губы, а потом спросил:
– А где наша девочка? Где наш ангельский цветок? Она должна быть тут, с нами. Но ее нет. Что бы это могло значить, а?
– Она должна была достать тот снимок, – ответил Брагин. – Она поклялась мне, что вернет его нам любой ценой. Первый раз у нее ничего не вышло. Она пытается…
– Она пытается? Но где она? Ты не знаешь? Завтра же найди ее.
Брагин отвернулся к стене. Он долго молчал.
– Я один не справлюсь, – сказал он глухо. И это «не справлюсь» относилось вовсе не к поиску, а к чему-то совсем другому.
Канталупов почувствовал на себе
– Помоги ему, Дракон, – это прозвучало, как приказ, – помоги еще раз. Я хочу, чтобы завтра же наша девочка, наша маленькая Ангелина была снова с нами.
ГЛАВА 26
ЧЕЛОВЕК С «РАНЬШЕГО ВРЕМЕНИ»
«Ил-86» рейса «Аэрофлот» вылетел из Шереметьева и приземлился в аэропорту «Рузыне». Прага встретила Сергея Мещерского как старого приятеля. Прежде он бывал в этом городе и зимой, и весной, и осенью. А вот в июне, в начале туристического сезона, впервые.
Но все было в Праге по-старому, по-привычному. Тот же маленький, страшно уютный отель в Малой Стране над Влтавской протокой, именуемой пражанами Чертовкой, тот же обменный пункт, та же монастырская пивнушка «У святого Томаша». Телефоны пражских партнеров из местной турфирмы, вид на Градчаны с набережной. Ночная реклама, сумрачные средневековые улочки, звуки гитары и саксофона с площади, желтые чешские трамваи, каких уже так мало осталось в Москве. Единственно, что портило впечатление, – это несметные орды туристов, праздных отпускников со всех уголков Европы, которые, казалось, двигались во всех направлениях не только по улицам и мостам, но и по стенам домов, по крышам, шествовали вверх ногами по пражскому небу, потому что в самом городе всем уже не хватало места.
Мещерский с сознанием чувства долга позвонил Кате в Москву с Карлова моста. Отрапортовал четко и деловито: вот прилетел, устроился, в настоящее время пытаюсь исполнить, что обещал, – держу курс на отель «Адрия» на Вацлавской площади, где в настоящее время проживает граф Владимир Всеволодович Головин. Катя вдохнула на том конце и переспросила: «Граф? Ах! На Вацловской площади?» И снова вздохнула. Мещерский вспомнил, как он организовал ей с мужем Вадимом Кравченко рождественский тур в Прагу. Они улетели, а он крепился, крепился, а потом под самый Новый год не выдержал – сел в самолет, благо виза была еще не просрочена, и через три с половиной часа уже стоял на этом вот самом Карловом мосту. Они с другом детства Вадимом Кравченко обошли за два дня все знаменитые пивные. А Катя купила себе такую смешную розовую сумочку… Каждый поздний вечер они расставались в вестибюле отеля – Катя
