девушки…
– Девушки? Судя по тому, как вы говорите, – это ваша невеста? – старик улыбнулся.
– Не совсем…
– Что значит не совсем, молодой человек? Вы потомок такого славного рода! Вам надо непременно жениться.
– Я не против вообще-то.
– У вас серьезные отношения – понимаю.
– Мы просто друзья. Она замужем за моим другом детства, – Мещерский поник.
– О, – старик покачал головой, – это драма, понимаю. Это такая драма… Я тоже в свое время… Все говорили, что ты нашел в ней? Кругом столько других женщин. А она – чужая жена. Я и сам все это отлично понимал. Но… прошло более полувека, а мы, а я… Вот приехал сюда из Вены повидаться с ней. У нее двое сыновей, шестеро внуков. Но для меня она нисколько не изменилась с нашей первой встречи. Правда, теперь мы говорим в основном о болезнях и докторах.
– Эта девушка – журналист, криминальный обозреватель, – сказал Мещерский, – а ее знакомая – фоторепортер. Случайно в руки к ней попала эта странная фотография. И на эту девушку дважды покушались с явным намерением убить ее. И вообще, это фото имеет отношение к весьма темной истории с убийствами. Я связывался с Петром Кабишем из Русского зарубежного фонда. Он навел справки, но смог узнать только двух человек на снимке – некоего Мамонова и одного барона, которого убили красные в двадцатом году в Крыму.
– Кабиш слушал мои лекции в Париже. Толковый молодой человек. Так, значит, вами движет не праздное любопытство, а желание помочь близкому вам человеку?
– Да, – тут Мещерский совсем и не слукавил.
– Ну что же, это меняет дело. Тут у меня копия, – старик показал на папку. – Оригинал с вами?
– Вот, пожалуйста, – Мещерский достал фото.
Старик поднес его близко к глазам. Бдительный секретарь тут же подал ему очки. Мещерский наблюдал, как старый граф внимательно изучает снимок – каждую деталь.
– Я не доверяю компьютерным копиям, – промолвил он веско. – Только подлинники должны фигурировать в таких вопросах, – его худые пальцы скользили по снимку. – Ну что же, молодой человек, всех я вам, конечно, не назову, но некоторые лица мне знакомы… Боже мой… кто бы мог подумать, что они рискнули пригласить фотографа…
– Кто эти люди? – тревожно спросил Мещерский.
– Это вот адъютант генерала Маевского штабс-капитан Довлетов. Это некая Лизавета Абашкина – она пела в цыганском хоре в Екатеринодаре. Известная личность была в определенных кругах в то время, – палец старика остановился на темноволосой женщине, снятой на переднем плане. Потом медленно двинулся к ее соседке – красавице с больными странными глазами и хрустальным бокалом. – А это… это княжна Полина Сереброва-Слащова… Боже мой, я видел ее, когда был мальчишкой. После бегства из Крыма она приехала во Францию и жила в Блуа. Все считали ее сумасшедшей. Она такие дикие вещи порой говорила… Бедная, бедная княжна, – его палец скользил дальше, по рядам окружавших тот странный невиданный банкетный стол офицеров. – Это вот ротмистр Ипполит Фендриков, он служил в контрразведке. Это Аркадий Неверовский, который не умер от своих смертельных ран…
– Как вы сказали, Владимир Всеволодович? Неверовский?! – воскликнул Мещерский.
– Да, это он. Старший офицер штаба главнокомандующего войск юга России, храбрец, первопоходник, любимец барона Врангеля, – палец старика застыл на фигуре высокого военного с полковничьими погонами – третьего в первом ряду. Он стоял как раз рядом с уже опознанным Викентием Мамоновым.
– Но кто этот, на столе? Вы его знаете? Кто этот мертвец?
Палец старика медленно спустился вниз и на секунду замер на лежащем на богато накрытом столе среди хрусталя и канделябров покойнике во фраке и лаковых ботинках, а потом отдернулся, словно обжегся.
– Это Арман Дюкло, – тихо произнес граф Головин. – Боже мой… нет никаких сомнений… это, конечно же, он!
ГЛАВА 27
В ИЮНЕ ГРОЗЫ – ОБЫЧНОЕ ЯВЛЕНИЕ…
Ничто не предвещало грозы в этот субботний день. Солнце светило ярко, с утра на небе не было ни облачка. Радужную бухту с ревом рассекали мощные катера и скутеры. Берега были усеяны отдыхающими, старавшимися поймать первый летний загар.
Но на вилле за высоким кирпичным забором царила сонная тишина. Негласное наблюдение откровенно скучало: ни новых посетителей, ни самих хозяев – господ Стахисов не видно, не слышно. Фигурант по фамилии Брагин рано утром уехал на автомашине «Вольво» черного цвета. И с его отъезда автоматические ворота наглухо закрыты. Если бы наблюдение могло проникнуть за эти ворота, то ничего подозрительного на первый взгляд оно опять-таки не зафиксировало бы. Вот стол накрыт на веранде к завтраку. На ступени крыльца выставлены горшки с комнатными растениями – навстречу солнцу. На спинку плетеного кресла- качалки брошена белая шаль. В проеме окна – хрупкая женская фигурка в белом шелковом халатике.
– Будет гроза, будет буря. Обязательно будет. Я боюсь, я спущусь в подвал.
– Прекрати. Что ты заладила? В июне грозы – обычное явление.
Голоса, голоса… Если бы наблюдение зафиксировало бы этот разговор, то отчет о его содержании был бы краток: гражданка Анна Стахис, находясь на веранде дома, выразила тревогу по поводу возможности грозы. А ее брат Стефан Стахис, находящийся на лужайке перед домом, ответил, что… в общем, ничего страшного. Гроза в июне – это пустяки. Однако наблюдение вряд ли бы обратило внимания на интонацию этих реплик. А в напряженной интонации и была некая особенность, странность…
Но в общем-то со стороны могло показаться, что хозяева виллы просто отдыхают – каждый по-своему. Анна Стахис вернулась в кресло-качалку. Она прислушивалась к чему-то. Из глубины дома доносился
