Он открыл глаза. И увидел у самого лица стебли травы. И вдруг без всякого логического перехода, как это бывает во сне, он увидел всю картину как бы сверху – опрокинутый набок автомобиль, людские тела. Мимо, звеня пустыми стременами, пронеслась лошадь без всадника – за луку ее седла зацепилась старая свалявшаяся бурка. Мещерский ощутил что-то мягкое под рукой – это была черная бархатная маска, сброшенная кем-то словно в великой спешке, – шелковые тесемки ее были разорваны. Внезапно маска зашипела и… превратилась в змею. Скользнула тенью в траву, и больше ее никто не видел. «Господа, все целы?» – раздался громкий тревожный окрик. Люди в траве зашевелились – кто-то охал, кто-то щупал ушибленную голову. Офицеры были живы. Жив был и шофер, потерявший в траве свою кожаную фуражку с кокардой. «Господин полковник, Аркадий Алексеевич, как вы?» – донеслось до Мещерского. Офицеры и казаки кинулись поднимать с земли раненого. «Что это было, господа? Артобстрел?» – еле слышно шептал он.
Пошел сильный ливень – насквозь промокшие казаки ловили коней, автомобиль общими усилиями поставили на колеса, и он, на удивление всем, завелся с первой попытки. «С богом! – услышал Мещерский. – Господа, нам надо спешить. До полевого госпиталя всего две версты».
Автомобиль помчался по раскисшей дороге. Взобрался на холм и скрылся из глаз. «А где же Арман Дюкло? – подумал Мещерский во сне. – Его что же, не было вовсе? А как же тогда рассказ Головина? Как же фотография Неверовского?» Он бросился вслед за машиной во сне, крича: «Господа, подождите, я с вами!» Но его никто не слышал. Машина была уже далеко. Кругом была безлюдная крымская степь. Шел дождь.
На бегу Мещерский споткнулся и едва не угодил в глубокую яму. Это была свежая воронка, оставленная взрывом. Над ней курился смрадный дымок. Внезапно из воронки что-то вылетело, выброшенное, отринутое, – словно земля не принимала этого и не желала скрывать в своих недрах. Мещерский увидел мужской лаковый штиблет – ну совсем как на той фотографии – только с обугленной дырой на месте каблука.
ГЛАВА 31
ДРУГУЮ ЩЕКУ
– Какое сегодня число? – спросил Колосов.
Был солнечный полдень. В кабинете пресс-центра, куда он зашел к Кате, было душно, хотя окно давно уже распахнули настежь. На крыше Зоологического музея, что напротив через Никитский переулок, дремали сморенные зноем голуби.
– Сегодня семнадцатое июня, – Катя оторвалась от компьютера: строчила очередной срочный очерк для криминальной полосы «Вестника Подмосковья».
– Значит завтра восемнадцатое… Даже если этот пражский старикан-граф перепутал дату, то…
Катя глянула на Колосова.
– Неважно выглядишь, Никита, – заметила она тихо.
– Я только что от шефа, – он сел на угол стола.
– Ну и?
– Что? Мне нечего докладывать.
– Как нечего? Да ты что?!
– А вот так. Показания Головина устные. К тому же они больше похожи на сказку. Для следователя прокуратуры не подойдут. А суду нашему такое и во сне не приснится. Сестра Неверовского в монастыре, от дачи показаний в официальном порядке наотрез отказывается. Ты же мне запрещаешь на нее давить…
– А наблюдение за виллой Стахисов?
– Там все тихо. Тихо, как в могиле, – Колосов развел руками. – Позавчера была сильная гроза – вот и все новости в суточном рапорте. А между тем сегодня уже семнадцатое число, значит завтра возможно…
– Тебя это так сильно тревожит? – быстро спросила Катя. – Ты что же, веришь, что они на самом деле…
– Серега прав: дело не в нашей вере, а в их. И события, если они, конечно, последуют, будут развиваться согласно их логике. А нашей логикой мало кто поинтересуется. Ладно, Катя, я пойду…
– Ты куда? – она встала. – Никита, подожди…
– Да что ты? Что с тобой? – он невесело усмехнулся. – Я пока что, собственно, никуда… то есть имеется в запасе на самый крайний случай одно местечко, один любопытный человечек…
– Какой человечек?
– А Зотова, – он направился к двери. – Пора, пора нам с ней встретиться снова. Возможно, накануне, как это у них называется, – дня их Великой Июньской Жатвы – она все же соизволит сказать мне пару слов.
– Ты в следственный изолятор? – спросила Катя. Ей отчего-то вдруг стало тревожно, неспокойно.
Было ли это предчувствием тех странных и ужасных событий, от которых их отделяло всего несколько часов?
– Кто куда, а я как всегда в тюрьму, – Колосов вернулся с порога. – Ладно, Катя, ничего… Гляди веселей, все будет хорошо.
– Заряди аккумулятор у телефона, – попросила она, – я тебе буду звонить.
Она осталась в душном кабинете за компьютером. А он поехал в следственный изолятор, где все эти дни содержалась Ангелина Зотова. Он и словом не обмолвился Кате о своем твердом решении использовать Зотову – единственного подходящего для этой цели фигуранта – в интересах расследования. Однако четкого плана действий в отношении нее у него не было даже сейчас. Все должна была решить встреча в следственном кабинете ИВС. Но на всякий пожарный Колосов еще с утра созвонился с опертивно-поисковым отделом и выбил для предстоящей операции еще одну машину наблюдения.
