– Ну, знаю то, что все знают, – застрелили его в машине.
– А вы знаете, как его застрелили? Точнее, из чего застрелили?
Долидзе откинулся на спинку дивана. Вид у него был слегка осовелый. Катя ощущала исходившее от него амбре.
– Ваш ученик по оружейному ремеслу… – начала Марьяна.
– Вася? О нем мы уже толковали вот с многоуважаемой Екатериной, – Долидзе томно поклонился Кате. – Пустая это затея у вас. Вредная и ошибочная.
– Ошибочная? – Марьяна оглядела стены гостиной. – Сколько оружия в вашем доме. И все холодное. А где же огнестрельное?
– Такого не держим.
– Не держите? И не делаете?
– Нет, я и это уже говорил. Так о чем, собственно, беседа-то у нас?
– О мастерах и подмастерьях, – сказала Марьяна. – А еще о пистолетах – газовых на базе «макарова», очень качественно и профессионально переделанных под стрельбу боевыми патронами девятого калибра. Вот о таких, например, – и она выложила на низкий массивный столик из черного оргстекла пистолет, который запросто, словно пудреницу, достала из кармана кителя.
Этого Катя не ожидала. Это был тот самый ствол, который некогда изъяли у Буркина и который долго караулил своего звездного часа на дне сейфа. Долидзе не изменил своей вальяжной позы, но что-то в лице его изменилось. Он протянул руку, но она застыла на полдороге к пистолету.
– Трогать не разрешается? – спросил он.
– Почему? Берите, взгляните поближе. Спорить готова – эту вещь вы видите не впервые, – Марьяна усмехнулась.
Долидзе пистолета не коснулся.
– Вы снова ошибаетесь, – сказал он. – А откуда он у вас?
– То есть как откуда? Вы забыли ваш собственный рассказ про дуэль? Это вот один из дуэльных. Второй канул.
– Ну и что? Я тут при чем? – Долидзе прищурился.
– Знаете, я могла бы вам соврать – у нас, мол, есть показания на вас Мамонтова и Буркина о том, что этот вот пистолет и другой, точно такой же, получили они от вас за деньги или, может, не за деньги, а так, за красивые глаза. Но я не буду врать – вы человек умный, вы художник, сразу почувствуете фальшь, – Марьяна вздохнула. – Так что это я вам говорить не буду. Я скажу другое – без всяких показаний я точно знаю, что этот вот пистолет – ваше произведение. И тот, другой, канувший в небытие, – тоже.
– С чего это вы взяли, уважаемая?
– С того, что два других ваших произведения – Мамонтов и его дружок – дураки, совершенно не умеющие правдоподобно врать.
– А не хотите ли кофе по-турецки? – спросил вдруг Долидзе весело и поднялся с дивана.
– Подождите, я…
– Сначала кофе, – Долидзе хищно потер руки. – Должен же я все-таки проявить традиционное кавказское гостеприимство.
– А можно мне пока взглянуть на вашу мастерскую? – тоном пай-девочки спросила Катя, намеренно не вмешивавшаяся в разговор.
– Прошу, – Долидзе словно бы невзначай приобнял ее за плечи. – Какая у вас подружка – ууу! – шепнул он ей на ухо. – Железная девочка. Прямо Жанна д'Арк. Ну да я тоже не пряник, если по всей правде-то. Хотите, я вам потом на кофейной гуще погадаю?
– Потом, – сказала Катя, крепко стискивая в руках сумочку с «жучком».
Долидзе вывел ее в холл и указал на двери мастерской. А сам ныряющей походкой отправился на кухню. Катя открыла тяжелые двустворчатые двери, но порога мастерской не переступала. Где поставить микрофон – здесь? Но тогда гостиная останется не охваченной и кухня тоже. А ведь тут, в доме, есть еще и второй этаж.
Марьяна выглянула в холл. Катя молча замахала на нее руками – сиди, я сама уж тут как-нибудь.
Взгляд ее невольно приковывали к себе стеклянные витрины – сколько острой стали за ними. Вполне достаточно, чтобы порубить двух таких, как они с Марьяной, в капусту. А что? Вот сейчас этот оружейник там, на кухне, подсыплет им в кофе какого-нибудь сонного дурмана навроде радедорма с димедролом и потом ка-ак взмахнет вот этим мечом, что на полке, на малиновом бархате, и прощайте, родные. А тела спрячет в подвал. Тут ведь в доме подвал, наверное, как футбольное поле.
Взгляд ее застыл на массивной стальной фигуре, застывшей у дверей мастерской. А, наше вам с кисточкой – тот самый рыцарь, пустой внутри, как орех. Катя постучала рукой по панцирю – никого нет дома. И даже сердца у него нет вот здесь, слева. И за решеткой забрала – чернота. Стальной шлем рыцаря украшал пышный плюмаж из страусовых перьев. Этого не было раньше – в тот самый первый раз, когда Катя видела это «украшение интерьера», стальная макушка его была гола.
Катя встала на цыпочки и пощупала перья – поддельные, пластиковые. Все тут ненатуральное, как и эти мечи за стеклом, как и эти доспехи. Она воровато оглянулась, достала из сумки микрофон, открыла решетку забрала и сунула микрофон в рыцарский шлем, прикрепив его изнутри. Вот так. Никто его тут не найдет. А будет ли хорошо слышно – это один бог знает. Но иного места нет.
Она закрыла забрало. Отступила на шаг, любуясь содеянным.
– Нравится?
