улицы?
Марьяна посмотрела на нее, усмехнулась.
– Ты же сама говорила – пока единственная приемлемая точка опоры для нас – гильзы, – Катя сложила «жучок» в коробку. – По крайней мере, здесь у вас в округе есть один дом, в котором кое-что можно услышать про оружие. Кстати, меня туда настойчиво приглашали – взглянуть на коллекцию.
– Нет, это будет официальный визит, – возразила Марьяна. – Я даже форму по такому случаю надену. Только нам придется подождать – сегодня же похороны.
– Ты думаешь, Долидзе на Ваганьковском?
– Мы должны застать его дома наверняка. Так что лучше подождать. У меня найдется, чем время убить, – Марьяна убрала устройство в сейф и достала огромную стопку уголовных дел. – Я и тебе работу найду, не бойся. Будешь мне сейчас описи составлять. У тебя почерк разборчивый?
– Я лучше на компьютере.
– Не пойдет, у нас в суде – сплошные консерваторы. Бери ручку, подружка, пиши…
В мастерскую Долидзе отправились в половине шестого на машине Марьяны. Катя волновалась. Установка «жучка» скрытно и моментально выпала именно на ее долю. У Марьяны были свои задачи во время встречи с Варламом Автандиловичем Долидзе. Она оделась строго по форме, точно на строевой смотр. И выглядела спокойной, не в пример Кате, которая то и дело проверяла «жучок» в сумке – не потерялся ли, вздыхала и нервничала.
– Остынь, – в который уж раз говорила ей Марьяна, плавно сворачивая с шоссе на грунтовую дорогу.
– Может быть, его все же дома нет?
– Дома он.
– Но ведь там поминки в ресторане.
– Такие мероприятия допоздна не бывают – не пьянка же.
– А если там будет кто-то еще, например Мамонтов?
– Ну и что? Послушаем, разве плохо услышать что-то новенькое?
– Ты потому такая спокойная, что у тебя дело забрали, – не выдержала Катя. – Ты знаешь, что уже ни за что не отвечаешь. Это называется – тешить праздное любопытство.
– Это не праздное любопытство, – возразила Марьяна. – Вообще, Катя, тебе обязательно вот это мне говорить?
– Нет, – Катя вздохнула, вспомнила себя. – Это теперь моя глупость и моя злость.
С виду дом, где однажды Катя уже побывала незваной гостьей, был необитаем, но у крыльца стояла знакомая машина. Долидзе возился у багажника, выгружал какие-то сумки, в которых явно позвякивали бутылки. Судя по его внешнему виду, ни на какие похороны он не ездил, не отдавал последний долг памяти безвременно ушедшему…
Если бы Катя и Марьяна знали Долидзе чуть дольше и лучше, они бы сразу догадались, что оружейный мастер находится на пороге своего регулярного творческого запоя. Как и все запои, приходил он к Долидзе внезапно, заставляя уединяться и обильно запасаться спиртным. В сумках, которые он выгружал из багажника, были бутылки с чачей – виноградной водкой, которую он покупал у земляков на Черемушкинском рынке. Долидзе считал, что уж если и срываться в штопор, то делать это надо с… максимальной пользой для здоровья. А хорошая чача издавна считалась на Кавказе «живой водой», способной вылечить не только от недуга, но и от сердечной тоски.
Долидзе увидел «Жигули», Марьяну в форме капитана милиции за рулем, Катю, сидевшую рядом, заулыбался, широко развел руками.
– Какие гости ко мне! Что же, многоуважаемая, – это было адресовано смущенной Кате, – одна вы меня посетить не решились, приехали с охраной в виде очаровательного служителя Фемиды?
– Мы приехали побеседовать с вами, – перебила его Марьяна, вылезая и захлопывая дверь «Жигулей».
– Побеседовать со мной? Так уже беседовали. Не раз. Ну что же, прошу в дом.
А в доме было сумрачно и тихо. Тускло блестело оружие в витринах. Было много пыли – видно, в доме давненько не убирались с пылесосом. В просторном холле прямо на полу на газетах были разложены инструменты, стояли мешки с углем для кузнечного горна. Немало было и пустых бутылок – в основном из- под армянского коньяка.
Долидзе, не зажигая электричества, провел их в гостиную. Катя чуть отстала. Ее мучила мысль – куда лучше приткнуть «жучок» и когда это лучше сделать – сейчас или уже после разговора?
– Располагайтесь поудобнее. Чем вас угощать прикажете? Все есть в этом доме – кофе, чай, шоколад, коньяк, мартини, – Долидзе сделал широкий жест. Он был в клетчатой американской ковбойке, рукава которой были засучены до локтей. Катя впервые увидела его мускулистые волосатые руки. Ей вдруг вспомнился мультик про Кота в сапогах и Людоеда, которого озвучивал Папанов. Долидзе сейчас был ну просто его копией. А дом действительно напоминал и берлогу, и замок.
– Ну, так я вас слушаю, уважаемые. Как дело продвигается? – Долидзе улыбнулся Марьяне.
– Хорошо продвигается, семимильными шагами вперед, – Марьяна сидела на краю мягкого кожаного дивана прямо и церемонно. – А мы вообще-то считали, что вы сейчас на Ваганьковском кладбище, у могилы Усольского.
– Считали, а ехали? Не создан я для кладбищ, уважаемые. Не люблю я это дело. Успеем, все успеем еще там побывать, належаться там. Чего ж раньше времени туда соваться? – Долидзе вздохнул: – А Ореста жаль. Пропал мужик ни за грош.
– А вы знаете, как он погиб? – спросила Марьяна.
