– Авдюков не имел намерения бросить свою жену, – заметила Марьяна. – По крайней мере, так нам сказала его любовница Юлия Олейникова. Правда, и с ней, и с женой он вел себя по-скотски.
– Знаешь что, Марьяна, я два-три дня сюда к тебе не приеду, – сказала Катя задумчиво. – Кажется, кое-что нам надо проверить и в архиве. Вот только не знаю – найду ли я там это.
Глава 32
АРХИВНЫЕ ДЕЛА
Чтобы что-то найти, надо знать, где это искать. Катя понадеялась на архив ГУВД Москвы, и, как оказалось, не зря. К счастью, срок архивного хранения того сорта документов, которые так интересовали Катю, – полвека. Уголовное дело, возбужденное по факту гибели в ДТП мужа Зинаиды Александровны Михаила Анатольевича Вирты, все еще лежало где-то в столичных уголовных хранилищах.
Но, для того чтобы добраться до этих самых архивов московской милиции, Кате пришлось потратить немало нервов и сил. Обычно обращение в архив оформлялось рапортом и запросом, который должен был пройти, как и всякая бумага, тернистым бюрократическим путем через служебную почту и секретариат, очутиться в конце долгого путешествия на столе руководства и после соответствующей визы вернуться к месту исходному, то есть к тому, кто этот самый архив запрашивал. Ждать сто лет и три месяца Катя не желала. Еще чего – ждать! Какие могут быть проволочки, когда в Щеголеве такие события. Да и к тому же и дело у Марьяны вот-вот заберут.
Катя решила идти своим собственным неторным путем – оседлала телефон. Вот когда она мысленно похвалила саму себя за то, что не поленилась приобрести полезные знакомства и в ГУВД Москвы, и в министерстве. «Полезные знакомства» все сплошь были руководителями служб, с которыми в прошлом Катя делала интервью, чьи комментарии к широко известным уголовным делам настойчиво пробивала в средства массовой информации. Кое-кто из «полезных знакомств» обещал помочь – что ж, дело нетрудное, подумаешь, на Петровку, 38, выдать звонок сверху, распорядиться, чтобы оказали содействие талантливому и настойчивому сотруднику пресс-центра в поисках всеми забытого и притом давно прекращенного дела, которое возбудило ГИБДД и благополучно похоронил следователь, ведущий «дорожные» дела.
Однако на все звонки, лесть, просьбы и ожидание у Кати ушел целый день. В архив она приехала на следующее утро, прямо к открытию. Сотрудники архива, предупрежденные звонком, забрали у нее исходные данные и…
– А в производстве УВД какого административного округа Москвы находилось дело? – это был их первый чисто профессиональный и вполне законный вопрос.
– Не знаю, – ответила Катя.
– А в каком году это было?
– Предположительно в девяносто шестом году, – Катя с трудом, но все же вспомнила, какой год гибели мужа называла в разговоре с ней Зинаида Александровна.
– А этот потерпевший, он какого года рождения?
– Ему сейчас должно было быть за пятьдесят.
– А на какой улице произошло ДТП?
– Понятия не имею, – Катя под осуждающими взглядами сотрудников архива чувствовала себя этаким нехорошим вредным незнайкой. Ничего-то она толком не знает, ничего-то не ведает в серьезных делах. Только имеет наглость отрывать занятых людей от их ужасно важной архивной работы.
– Боюсь, что при таких скудных данных мы не найдем вам это дело.
– Попробуйте все же поискать по вашей базе данных хотя бы по имени и фамилии потерпевшего, – не сдавалась Катя. – Поверьте, это очень важно.
При всей важности и срочности, Кате пришлось изрядно подождать. Сначала, пока освободится сотрудник, потом, пока он будет занят поисками в хранилище.
Потом наступил обеденный перерыв. И архив по мановению волшебной палочки вымер – все ушли питаться.
Наконец в третьем часу Катя получила из рук в руки тонюсенькую картонную папочку с традиционным заголовком «Уголовное дело ь 658901». Точно хищный коршун, она потащила долгожданную добычу к самому светлому месту в архивном зале – под настольную лампу.
Оказалось, что муж Зинаиды Александровны Михаил Анатольевич Вирта нашел свою смерть на Ленинском проспекте 30 декабря 1996 года. Из протокола, составленного дорожной инспекцией, Катя узнала, что ДТП случилось в 22.45. Из погодных условий в протоколе были отмечены «снег, гололед». Транспортное средство, которым управлял потерпевший, проходило по материалам дела как «автомашина «Ауди» 93-го года выпуска». Машина была на момент ДТП почти новой, водительский стаж потерпевшего, судя по приобщенному к делу водительскому удостоверению, составлял «свыше двадцати лет». И тем не менее авария была налицо.
Читая рапорт некоего старшего инспектора 3-го батальона ДПС капитана милиции Добродеева, Катя узнала, что, по сути, вся авария произошла фактически на его собственных глазах, в пятидесяти метрах от поста ДПС на пересечении Ленинского проспекта и улицы Удальцова. Автомашина «Ауди», шедшая по второй полосе в направлении области со скоростью не менее восьмидесяти километров в час, неожиданно сделала резкий рывок вправо и врезалась в припаркованный возле дома под номером 86 туристический автобус марки «Икарус». К моменту столкновения, как значилось в рапорте старшего инспектора ДПС, «пассажиры в салоне автобуса отсутствовали, и пострадавшим оказался только водитель автомашины «Ауди» – гражданин М.А. Вирта, 1948 года рождения, уроженец г. Одессы».
Далее Катя узнала, что «от полученных в ДТП травм, несовместимых с жизнью, гражданин М.А. Вирта скончался до прибытия «Скорой помощи». Тело было направлено в морг Первой градской больницы до распоряжения следователя о назначении судебно-медицинской экспертизы.
Экспертиза была обычной проформой. В общем-то, дело с самого начала велось как «отказняк» – виновник ДТП умер, кроме него, слава богу, никто не пострадал. Катя бегло пробежала глазами заключение – да, такие травмы с жизнью точно несовместимы – разрыв легкого, разрыв селезенки в ходе столкновения на полной скорости. В заключении приводились данные и анализа крови – делалось исследование на алкоголь. Эксперт находил у погибшего «среднюю степень опьянения». Кроме этого, анализ установил наличие в крови погибшего лекарственных препаратов димедрол и радедорм.
