– Боже мой, да утром Нателла мне позвонила и Зине. В истерике, в шоке. К ней из вашей милиции приехали – сказали, – Светлана Петровна горько покачала головой. – О, я-то знаю, что это за весть – обухом по голове.
– А вы не знаете, вечером Нателла Георгиевна была дома? – задала новый вопрос Марьяна. – Я почему это спрашиваю: если она утром об убийстве мужа узнала, то… Ночь-то ведь муж ее дома не ночевал. Странно, что она не всполошилась, не начала его разыскивать, вам не позвонила.
– А что нам было звонить, когда мы все трое вчера вечером вместе были? – сказала Зинаида Александровна. – Вчера в Зале Чайковского Олег Погудин сольный концерт давал. Мы и пошли втроем.
– Значит, вы были вчера на концерте? И вы тоже ходили, Светлана Петровна? – Марьяна посмотрела на вдову.
– Ох, не полагается, конечно, при моем-то положении, – Светлана Петровна снова горько покачала головой. – Но поймите, дома такая тоска. И потом, это не эстрада. Не эти оголтелые пляски и притопывания. Это был вечер старинного русского романса. Горе мое со мной было, но там, на людях, все как-то легче.
– А насчет того, что Нателла, вернувшись, мужа ночью не искала, – Зинаида Александровна смущенно кашлянула. – Видите ли, потому-то я и затеяла этот поход в концерт… Нателла все последние дни была в крайне подавленном состоянии. Дело в том, что…
Но тут ее прервали. В кабинет без стука заглянул помощник дежурного – уже знакомый Кате молодой лейтенант.
– Марьяна Иванна, там, в изоляторе, за вами некий Папин до сих пор числится, – сообщил он громко и недовольно. – Так его ж в суд сегодня оформлять надо, срок продлять.
– Он за дежурным следователем числится, – отрезала Марьяна.
– За каким там дежурным? За вами.
– Закройте дверь.
– Чего закройте? Идите давайте, разбирайтесь – с дежурным там или не с дежурным, – вспылил лейтенант. – А то Тимофей Трофимыч грозился – выпустит этого Папина… Мамина, и вся недолга.
– Черт! Сами, что ли, не можете с дежурным следователем решить? – разозлилась Марьяна. – Сколько раз я просила исправить в журнале, что Папин не за мной числится!
– Не знаю, я не слыхал. Вы мне такого никогда не говорили, – напыжился лейтенант.
– Ухом надо слушать, а не другим местом, – Марьяна положила ручку, кивнула Кате – останься тут, торопливо извинилась и, оттолкнув с дороги лейтенанта, отправилась в изолятор разбираться с задержанным.
Лейтенант не последовал за ней. Как старой знакомой фамильярно подмигнул Кате:
– Ну, видали? Помчалась наша Мегера Иванна. Сейчас с Трофимыча пять шкур спустит, если его недосмотр, – он хихикнул. – Во характер, а? Это не женщина, тайфун. За это самое, за характер, ее и муж-то бросил. Между прочим, у нас работал раньше, в автоинспекции.
Он снова глуповато хихикнул и нырнул за дверь. В кабинете стало тихо.
– Да, – Зинаида Александровна покачала головой, – тоже работа у вас – не позавидуешь. И такие вот коллеги… А что, у следователя Киселевой – личная драма?
Катя молчала. Ей хотелось догнать лейтенанта – жаль, юркий был, верткий.
– Вот-вот, так и бывает, – Зинаида Александровна кивнула. – Но она же такая молодая, цветущая… И что, и дети остались?
– Девочка. Маленькая, – сухо ответила Катя, потому что молчать далее было неудобно.
– Как это печально, – Зинаида Александровна смотрела на зарешеченное окно кабинета. – И как это несправедливо.
Марьяна вернулась. Это произошло даже быстрее, чем Катя ожидала. Щеки ее пылали. Видно, разговор в изоляторе был бурным.
– Извините, пожалуйста, – она села на место, – сейчас мы продолжим.
– У вас вид очень усталый, – заметила Светлана Петровна сочувственно. – Ах, какая же у вас неженская работа.
– Мы говорили о Нателле Георгиевне, о ее душевном состоянии, – Марьяна собралась.
– Неловко и больно сейчас всего этого касаться. Смерть все искупает. – Зинаида Александровна вздохнула: – Но и молчать трудно. Последние дни для их семьи были тяжелыми днями. Нателла сказала нам, что муж объявил ей, что уходит от нее к другой женщине. Она очень тяжело это переживала. Ну я и решила, что будет лучше, если она хоть на короткое время отвлечется, пойдет с нами на концерт… Он ведь, Орест, последние ночи – она сама нам говорила – дома не ночевал. Демонстративно. Так что где уж ей, бедной, было разыскивать его.
– Вы случайно не знаете, кто была эта его любовница? – спросила Марьяна.
Катя смотрела на Светлану Петровну. Лицо ее осталось бесстрастным, только немного побледнело. В принципе вопрос был адресован не ей. Но ответила она:
– Понятия не имеем.
Катя почувствовала в ее словах фальшь. «Про Усольского и свою дочь она знает, – подумала она, – знает».
– У вас случайно билетов на тот концерт не сохранилось? – спросила Марьяна. Она тоже почувствовала это странное напряжение, повисшее в кабинете после вопроса про «любовницу».
– Вы что, нам не верите? – с укором спросила Зинаида Александровна.
