– Куда?
– Бежим скорее! Он дверей не запирает. Никогда не запирает, понимаешь?
Они стремглав кинулись к шоссе, забыв про оставленные на обочине «Жигули». В наушниках потрескивала мертвая тишина.
Потом послышались шаги. И чей-то голос – женский, знакомый и Марьяне, и Кате, умоляюще воскликнул:
– Варлам! Ты что? Ты это о чем?
Путь до цели бывает коротким и длинным. Короткий в самые ответственные моменты становится вдруг длиннее. Длинный превращается вообще в нечто бесконечное, непреодолимое.
Катя задыхалась от бега. Что же это такое? Дом – вон он ведь, окна светятся, а добраться до него даже бегом – это сколько же времени надо!
Марьяна слегка отстала.
– Подожди меня. Не входи в дом одна!
Катя остановилась у крыльца. Это был приказ – одной не входить. Подоспевшая Марьяна в два прыжка оказалась у двери, дернула ручку.
Тихий скрип, полоска света из холла. Они вошли в дом, стараясь не шуметь. Но об их появлении узнали все, кто находился в доме. Немудрено было не узнать: двери мастерской выходили прямо в холл. А события развивались именно там.
Катя увидела Варлама Долидзе. Он возвышался посреди холла, как гора. Лицо его было красно, взволнованно, на нем застыло какое-то странное виноватое выражение. Он стоял, выпрямившись, протягивая руку, словно просил милостыню. Та, к кому и была обращена эта безмолвная просьба, была в тени, заслоненная от Кати фигурой рыцаря. Свет ярким пятном падал лишь на ее руки, нервно шарящие в изящной замшевой дамской сумке.
– Вот, возьми, – услышала Катя.
Из сумки появился пистолет, тускло блеснул вороненой рукояткой и…
– Ба! Гости решили вернуться? – рявкнул сочный бас Долидзе.
Замшевая сумка мягко шлепнулась на пол.
Катя шагнула вперед и… увидела в нише за фигурой рыцаря Зинаиду Александровну. В руках ее был пистолет. Он был точной копией того, что всего три часа назад в этих самых стенах демонстрировала Марьяна.
– Стоять! Руки! Лицом к стене, ну! – окрик Марьяны был своевременен и жутко профессионален, но прозвучал все-же как-то ужасно по-женски, нестрашно.
Катя оглянулась: Марьяна картинно застыла в дверях в боевой стойке. Ствол в ее руках грозно пялился черной дырочкой дула в сторону своего близнеца.
– Да бросьте вы, он же у вас не заряжен, уважаемая, – еще более сочным раскатистым басом объявил Варлам Долидзе и, повернувшись, властно закончил: – Зина, ты видишь, куда дело зашло? Дай мне это сейчас же!
Зинаида Александровна, не сводя с Кати и Марьяны темных, словно ослепленных ярким светом глаз, протянула свой пистолет Долидзе. Тот взял его и медленно, с достоинством двинулся в мастерскую.
– Я говорю, стоять на месте! – сдавленно выкрикнула Марьяна. – Он заряжен. Я его зарядила! Я буду стрелять!
– Варлам Автандилович! – крикнула Катя.
– Ну и стреляйте себе на здоровье, – Долидзе скрылся в мастерской.
Катя и Марьяна бросились за ним. Катя увидела пылающий кузнечный горн. Туда, в самое горнило, на ярко рдеющие угли Долидзе и швырнул царским жестом пистолет.
– Боже мой, – это был полувсхлип, полувздох.
Катя оглянулась: в дверях мастерской, цепляясь за косяк, стояла Зинаида Александровна и все повторяла: «Боже мой».
Долидзе большими щипцами подхватил раскаленный пистолет, бросил его на наковальню. И – ба-бах! – огромный молот, показавшийся Кате палицей в руках великана, одним ударом сплющил корпус пистолета точно фольгу – ба-бах!
Самой главной улики, на мгновение мелькнувшей в тусклом электрическом свете холла перед ошеломленными взорами Кати и Марьяны, более не существовало.
Зинаида Александровна закрыла лицо руками.
Марьяна опустила свой пистолет. Она смотрела на Долидзе, на эту женщину, плотно закрывавшую ладонями свои темные, словно ослепленные светом глаза…
– Значит, он все время был у вас? – спросила она. – Пистолет?
Зинаида Александровна не отвечала.
– Это ваше оружие? Личное? Что же, значит, всего было три газовых «макарова», переделанных для стрельбы боевыми патронами? – Марьяна повернулась к Долидзе: – Ну отвечайте же мне! Вы!
– Их было три. Один у вас, второй на дне болота. Третий… – Долидзе, прищурившись, смотрел на сплющенный железный блин на наковальне.
– Вы сделали этот третий для нее? – спросила Марьяна.
