– Если вы уничтожите эту запись, я все возьму на себя. Признаюсь во всем и никогда не откажусь от своих показаний – ни на следствии, ни на суде. Даю вам честное слово, – твердо, громко, бесстрашно произнесла Зинаида Александровна. – Только я скажу, что во всем виновата я одна. Света и Наташа ни при чем.
Марьяна подошла к ней вплотную. Долго, очень долго всматривалась в ее лицо.
– Далеко пойдете, – сказала она, извлекла записывающее устройство из «жучка». – Вы тоже кое-чего не знаете. Это, – она показала мини-кассету, – тоже не доказательство. Эта запись получена не процессуальным путем. Ни один суд не примет ее во внимание. Может быть, только ваш? – Она помедлила и потом вложила мини-кассету в руку Зинаиды Александровны.
Та глубоко вздохнула:
– И вы тоже далеко пойдете, – взгляд ее скользил по Марьяниному лицу. – Вот увидите, это будет долгая дорога.
Марьяна повернулась и пошла к двери. Катя последовала за ней. Ее раздирали самые противоречивые чувства. Лишь в одном она была согласна с Марьяной – запись тоже была не доказательством. А других доказательств их общей вдовьей вины у них в запасе не было.
Это был полный профессиональный провал.
До торжества правосудия было, что называется, плыть, плыть, не доплыть.
И все кругом были не правы.
Но отчего же тогда было такое впечатление, что с вашей бедной, истерзанной сомнениями душой кто-то провел эксперимент, который открыл вам новые горизонты?
В машине долго молчали. Марьяна не выдержала:
– Ну, говори же что-нибудь! Говори, доказывай мне, возмущайся, протестуй! Что же ты как воды в рот…
– Это дело с самого начала было твоим, – ответила Катя. – Так до конца оно твоим и осталось. Они забрали у тебя просто бумаги. Возможно, они извлекут из этих бумаг что-то полезное для себя. И сообразят. И докажут. А не докажут, тогда…
Марьяна порывисто повернулась к ней. Лица ее в тесном темном салоне «Жигулей» Катя почти не различала.
– А ты ведь тоже кое-чего не знаешь, – голос Марьяны срывался. – Я ведь в той же лодке. Я тоже была готова.
– К чему? – спросила Катя, хотя сейчас, после всего происшедшего, она уже знала ответ.
– К тому, чтобы разом отсечь это все от себя, – Марьяна наклонилась. – Помнишь, Катя, ты спрашивала меня… спрашивала о способах… о том, как разрушить его новую, счастливую жизнь? Я сказала тогда – способов много. Но я знала лишь один. И пистолет как раз был под рукой. И стреляю я, как и она, метко.
Катя дотронулась до ее щеки, потом прикрыла губы Марьяны ладонью, запрещая ей продолжать. Но Марьяна вырвалась:
– Если бы это случилось и я тебе рассказала, ты, Катя, что бы ты мне ответила? Что бы ты сделала со мной?
Катя притянула ее к себе, обняла. Слышала, как колотится сердце Марьяны, как колотится в груди свое сердце. Нет, все были не правы. Все…
Потом они просто сидели в машине. Спешить уже было некуда. Луна заглядывала в лобовое стекло – и тускло блестели в темноте звездочки на погонах Марьяниного кителя.
– Утром напишу рапорт, – сказала Марьяна. – Мне давно надо было уйти. Было бы стократ честнее.
Катя распахнула дверь «Жигулей». Их окутала ночная прохлада. Вдали на озере заливался звонкий лягушачий хор. Наступало лето.
ЭПИЛОГ
Июнь выдался небывало жарким. Дунай начал рано мелеть, но теплоходы по-прежнему исправно выполняли свой традиционный туристический маршрут.
На верхней палубе комфортабельного немецкого теплохода «Моцарт» Светлана Петровна, Зинаида Александровна и Нателла Георгиевна каждый вечер засиживались допоздна. Коротали в шезлонгах время после ужина, созерцая догорающий закат, проплывающие под звуки пароходного вальса зеленые берега, провинциальные австрийские городки, монастыри, древние римские крепости, рыцарские замки.
Ничто не нарушало их размеренной жизни на теплоходе. Только снились порой по ночам сны. Но их изгоняли прочь – Зинаида Александровна предусмотрительно запаслась в дорогу солидной аптечкой и всегда знала, какую таблетку следует принять от мигрени, а какую от ночных кошмаров.
В Вене, пока стоял теплоход, подруги провели два дня, осматривая достопримечательности и блуждая по магазинам. Теплоход отчалил – они с упоением разбирали в каюте покупки. В знаменитом венском Оперном пассаже все трое позволили себе купить даже то, на что никогда бы не решились в Москве в ЦУМе.
Светлана Петровна, например, совершенно неожиданно для себя выбрала сумку с бантиком от Луи Вуиттон, украшенную самыми легкомысленными цветочками.
Нателла Георгиевна купила в одном из бутиков алые босоножки на платформе от Анна Суи и шелковые умопомрачительные брюки-шальвары от Джона Гальяно.
Зинаида Александровна после долгих сомнений во внезапном сердечном порыве приобрела для надвигающегося осеннего сезона твидовое розовое пальто от Шанель и две пары совершенно молодежных джинсов из рубчатого вельвета. Также, к своему восторгу, она отыскала в антикварном магазине на Кернтнерштрассе старинную куклу из папье-маше, изображающую Лоэнгрина, Рыцаря-Лебедя, имевшую какой-то серьезный, скрытый дефект и поэтому проданную ей совсем недорого.
