– И горничные. Только вот отключить внешнюю камеру на пульте охраны горничная не может. Там ведь коды доступа несложные, но все же… Это сумел бы сделать только охранник. – Марьяна помедлила минуту, потом взялась за телефон. – Надо еще раз допросить того самого Лосева, дежурившего на первом этаже корпуса в ночь убийства.
– А если это все же просто брак пленки?
Марьяна помедлила, а затем решительно набрала номер менеджера «Паруса». Разговор был короткий, деловой – менеджер по-прежнему шел всем требованиям следствия навстречу. Соединил Марьяну с офисом охраны – мол, нужный вам Лосев как раз на месте.
В этот момент дверь в кабинет открылась: майор из тира принес простреленные мишени – уже подписанные и заверенные у начальства. Это была старая традиция. Отличникам огневой подготовки мишени выдавались на память. А те, кто попадал исключительно «в молоко», могли лицезреть свои промахи на доске позора, которая специально сооружалась перед тиром в назидание нерадивым.
Катя с интересом глядела на мишени, хотя уже и так знала результат. Эти аккуратные дырочки – пулевые пробоины на темном поле – просто завораживали ее.
– Ну и когда он явится? – спросила она, когда Марьяна повесила трубку.
– Лосев сказал, что сегодня он на сутках, завтра отсыпается. Я не стала на него давить, торопить – вызвала на послезавтра, на утро. Никуда он не денется. А завтра, если ты не против, мы наведаемся в офис «Стройинвеста». Я договорилась с Усольским. Там будет и Юлия Олейникова. Пора, ох пора, Катя, нам с ней встретиться лицом к лицу.
– А как Лосев воспринял приглашение на допрос? – машинально спросила Катя.
– Вполне безмятежно.
Безмятежностью в том ответе охранника Лосева и не пахло. Увы, они поняли это слишком поздно.
Глава 12
ВЕЧЕР И УТРО
Вероника Мизина заканчивала смену, собиралась домой, когда он появился на пороге кастелянской.
– Гоша, что случилось?
Лосев обогнул загромождавшую кастелянскую тележку с чистым постельным бельем, подошел к окну, сел боком на подоконник. Так в эти дни вышло, что они с Вероникой попадали по графику в разные смены. Она заканчивала, он оставался работать в ночь.
Вероника дотронулась до кулончика на шее в виде золотых рыбок, с которым не расставалась, – это был подарок Лосева. Первый его дорогой подарок, с тех пор как они стали жить вместе.
– Что случилось? – спросила она, чувствуя смутную тревогу. – Неприятности, да?
Лосев усмехнулся. Вероника любила эту его усмешку – она красила, смягчала его лицо, делала его совсем мальчишеским.
– Да ничего не случилось, просто выпала минутка свободная, забежал к тебе, соскучился, – сказал он, окидывая ее взглядом. – Вэри, вэри найс… Эх, Верок, скоро отправимся мы с тобой на юга, к морю. Отдохнем по-человечески.
– Ты договорился насчет отпуска? – спросила Вероника. Странно было как-то – спрашивала-то она Лосева о радостных вещах, а тревога в сердце росла, сжимала его, точно клещами.
– Угу, – Лосев, казалось, что-то обдумывал. – Только вот надо уладить сперва кое-какие дела.
Вероника смотрела на него.
– Ну что ты, Вера, – Лосев махнул рукой. – Брось, не бери в голову. Это не нам с тобой волноваться надо. Нас это ни с какого бока не касается, так я говорю?
– Гошенька, ты…
– А с другой стороны, – Лосев задумчиво почесал подбородок, – нервы-то и у нас не веревка, правда? А за мотание нервов нам и на ладонь не плюнули. А ведь это того, Верок, такое дело – нервы, психика. Тонкая механика. А компенсации никакой – разве это справедливо?
И тут Вероника не выдержала. Подошла к Лосеву, обняла его. Она слишком хорошо знала его, успела уже изучить за все то время, что они были вместе.
– Гоша, не надо, – прошептала она. – Я прошу тебя, не надо, слышишь?
– Что, что не надо? Что ты испугалась, дурочка?
– Ничего, ничего нам не надо, – шептала Вероника. – И так уж видишь, как все вышло… ужасно…
– Да я ж для тебя стараюсь, – хмыкнул Лосев. – Для нашей будущей семьи. Да ладно, не трясись, как овца. Я только мысль высказал, что за мотание нервов положена дополнительная компенсация. А ты уж и в панике… Ну, брось. Перестань, – он отстранил от себя Веронику, глянул на часы. – Собирайся давай, а то на автобус опоздаешь.
Он смотрел, как она торопливо переодевается – снимает форменное платье горничной, надевает цветную шифоновую юбку, прямо на голое тело натягивает тонкий хлопковый свитерок. Он был доволен, что она давно уже не носит бюстгальтер. С такой грудью – небольшой, полной, крепкой, как орех, это просто грешно.
– Подожди, – шепнул он, спрыгивая с подоконника. – Иди сюда. Только дверь запри сначала.
– Ты с ума сошел, а автобус?
– Еще целых десять минут, я тебя обманул, – он сильным рывком притянул ее к себе.
– У меня гости, месячные начались… – Вероника положила руку на ремень его форменных черных брюк.
