– А как хотите, многоуважаемая, так и разбирайтесь, – Долидзе смотрел на Катю без улыбки.
– А вы могли бы убить Авдюкова? – спросила Катя. – Вы его совсем не жалуете. И совсем не жалеете.
– А на кой черт мне его убивать? – вяло спросил Долидзе, думая явно о чем-то своем. – По какой такой причине? Вы мне сначала причину придумайте, мотив.
– Знаете, самые интересные убийства – это те, которые на первый взгляд абсолютно безмотивные.
– Серьезно? Может быть, расскажете какую-нибудь историю из своей богатой практики?
– С удовольствием расскажу. Только в другой раз, – Катя поднялась из-за стола. – Мне надо с мыслями собраться, прорепетировать, чтобы не разочаровать вас.
– Нет, я в вас не разочаруюсь, – усмехнулся Долидзе. – Имею такую слабость – подпадать под влияние женского очарования. Заходите еще раз взглянуть на мою мастерскую. Буду рад.
Глава 22
МОЛВА
– Высадите меня у продуктового магазина, пожалуйста, – попросила Катя Долидзе, когда они ехали обратно. – Вон там.
– Давайте лучше я отвезу вас домой, – Долидзе не спешил тормозить.
– Нет, спасибо.
– К вам, к вам домой, а вы что подумали?
– Ничего. Спасибо, мне нужно в магазин.
Машина остановилась, Катя вышла:
– Всего хорошего, Варлам Автандилович.
– Такой вечер. Погоды такие, а вы от меня убегаете. А между прочим, мы не все еще с вами обсудили. А хотите – на озере продолжим наш разговор?
Катя отступила от края тротуара и помахала ему рукой: гуд бай. Из магазина, отягощенная сумкой, она бодро зашагала в отдел. Все новости Марьяне – кому же еще?
У Марьяны в кабинете велся допрос. Открыв дверь, Катя увидела за столом напротив Марьяны очень полную пожилую женщину в очках. Одета она была в спортивный костюм.
– Так, значит, этот самый Василий снова был у вас? – спросила Марьяна, не отрываясь от протокола.
– Был два дня назад. Я из кухни-то гляжу – батюшки, а он по дорожке, значит, идет себе вразвалочку, в сад направляется. А в калитку-то не звонил. Я-то ему не открывала. И Светлана не открывала – я б услыхала. Потом гляжу, а они в саду говорят о чем-то. А потом Света пришла, попросила меня отыскать строгий ошейник.
– Что? Строгий ошейник? – удивилась Марьяна.
– Ну да, это Вулкана нашего. Хороший был пес, – собеседница Марьяны покачала седой головой. – Да вот только после смерти Владлена Ермолаича испортился вконец, зачах, затосковал. Отощал не жрамши-то. Ну, Света и решила его того… С рук, мол, долой, в лечебницу усыпить. Принесла я ошейник, намордник. И этот забрал его.
– Мамонтов?
– Ну да, Василий, – старуха кивнула.
– А в котором часу был у вас Мамонтов, припомните, пожалуйста, поточнее, Павла Сергеевна, – попросила Марьяна.
– В котором? Да перед самым обедом, часа, наверное, в два. Я на кухне была, фарш делала для котлет. Света его сама до калитки проводила.
– И больше он не приходил?
– Нет.
– И не звонил Светлане Петровне?
– Ну, откуда ж я-то знаю? Может, и звонил. У нас дома телефонов-то много. И такие, и сотовые есть.
– А в тот вечер Светлана Петровна дома была?
– Да. А где ж еще? Вдова, мужа только что схоронила – не до гостей, гулянок. Телевизор мы с ней допоздна смотрели.
– А вообще кто звонил в эти дни к вам домой?
– Ну это, когда я трубку-то брала? Ну, конечно, подруги Светы звонили. Зинаида да Нателла. Они молодцы, душевные. Не оставляют ее одну в горе. Потом… да, вчера цельный день Орест Григорич все названивал.
– Усольский?
– Ну да. Только Свету он не застал. Она к Зинаиде уехала еще днем. У той день рождения был. Не положено, конечно, вдове-то до сорока дней такое, но тут ведь свои люди, родные. И не банкет какой, так просто, скромно, тихо. Одной-то дома сидеть, реветь – этак с ума сойти можно, – домработница Авдюковых Павла Сергеевна Школьникова (а это, как поняла Катя, была не кто иная, как она), чисто по-женски
