– Вот видишь, имя даже другое выбрать не мог! Думаешь, маме было приятно?
– Ну ладно, дочка, иди. Нечего читать нотации старому папке. Кстати, завтра я улетаю в Стокгольм, ты останешься с Люсей и Натальей Петровной. Люся будет следить за домом, а Наталья Петровна – готовить. На бутербродах не надо сидеть! Вон со своей работой какая худющая стала! Вся в мать. Косточки как у цыпленка! А пальчики – будто палочки.
– Да я всегда такая была. Меня на работе даже зовут знаешь как?
– Как?
– Мышка!
Отец грозно нахмурился.
– Да не обращай внимания! Меня это нисколько не сердит, я ведь действительно маленькая! Ну а если ты когда-нибудь купишь мне больницу, – улыбнулась Маша, – думаю, перестанут так звать.
– Да хоть завтра куплю.
– Я пошутила. Не надо.
Маша поцеловала отца в модно небритую щеку, погасила свет и ушла в свою комнатку, самую маленькую. Маша нарочно попросила свою комнату сделать такого размера, какая была в их прежней квартире. Она неуютно чувствовала себя в больших пространствах. Мышка легла на специальную очень дорогую ортопедическую кровать, вытянула наконец ноги, укрылась старым теплым стеганым одеялом, привезенным еще из старого дома, вздохнула и закрыла глаза. И сквозь моментально напавший на нее сон даже не успела подумать, как же она в самом деле устала.
20
Татьяна с Ашотом встали на перекрестке перед поворотом с Красносельской на Ольховку. Мимо, громыхая, пронесся ярко освещенный трамвай, видимо последний.
– Хорошо, что у меня окна во двор, – посмотрела вслед Татьяна. – Соседи, у которых окна на улицу, говорят, что первое время после переезда им казалось, что трамваи ездят прямо по их головам.
– Значит, ты здесь живешь?
– Да, сворачивай во двор. Первый подъезд направо. Сейчас посмотришь мою конуру.
Ашот помолчал, потом сказал якобы неуверенно, пытаясь соблюсти приличия:
– Вообще-то, уже поздно…
– Если тебе далеко возвращаться, останешься у меня. У меня каморка маленькая, но два дивана имеются. Один, правда, на кухне. Но там даже уютнее.
– Тогда идет.
Пока Ашот закрывал машину, Татьяна замерзла. Она была легко одета, ела и пила у родителей мало, много сердилась – поэтому быстро израсходовала энергию. В девушке боролись два чувства: она устала и хотела спать, но ей хотелось осуществить задуманное. Сейчас был удобный момент. Собственно, для того она и пригласила Ашота в гости.
Квартирка была действительно маленькой, но Таня переделала ее на свой вкус. Велела снести лишние перегородки и двери – и получилась студия под крышей всего с двумя окнами. Кухни как отдельного помещения в ней не было – только небольшой карман, который можно было бы назвать и нишей. Плиты тоже не было. На морозильной камере стояла микроволновка, и все – хозяйка квартиры вовсе не расположена была готовить. Зато по разным стенам действительно стояли два широких дивана в стиле модерн. Эти диваны, низенький книжный шкафчик да мягкий ковер с геометрическим рисунком на полу и составляли интерьер. Для еды служило нечто стеклянное, напоминающее прозрачный журнальный столик. Стены были выкрашены светлой масляной краской, под потолком висели две одинаковые люстры с маленькими фонариками в виде веточек какого-то экзотического растения. Обстановка вся была новая, модная, но квартира в целом до того напомнила жилье Татьяниных родителей, что Ашот рассмеялся.
– У тебя божественно хорошо, – сказал он, – но можно не сомневаться, гены есть гены.
– Убожественно до смешного? – спросила Татьяна, задетая его смехом.
– Ну что ты, просто прелестно. – В закутке, обозначавшем прихожую, Ашот снял свой плащ. – Ты сама подбирала обстановку?
– Конечно.
– Так вот, ты всю дорогу ругала своих родителей, говорила, что вы несовместимые люди – а твой вкус повторяет родительский. Только дизайн вещей сместился на тридцать лет вперед.
– Ну уж ты загнул! – воскликнула Таня, но поняла, что Ашот прав. Ей и самой иногда так казалось. Она лишний раз удивилась, насколько умен Ашот. Что ж, вероятно, пригласив его, она сделала правильный выбор.
– Кстати, мне очень понравились твои родители.
Она не собиралась спорить. За окном была темная ночь, маленькие лампочки-ветки под потолком горели неярко и загадочно. Наступила пора действовать.
– Ну вот и отлично. Я замерзла в этом тонком платье. Сейчас переоденусь, и мы что-нибудь выпьем. У меня есть хорошее вино и шампанское.
Не в планах Татьяны было скрываться. Она столько раз переодевалась при Ашоте в ординаторской, что уходить в ванную просто не было смысла. И она, не скрываясь, а даже с удовольствием демонстрируя свое тело, стянула нарядное платье, сбросила лифчик, надела просторный светло-желтый шерстяной джемпер и джинсы, и от этой перемены вовсе не стала хуже. Наоборот, девушка показалась Ашоту более домашней, теплой, отзывчивой.
'Интересно, зачем она прилагает столько усилий, чтобы меня соблазнить? – подумал он. – Она ведь знает, что очень красивая, и нужно совершенно не иметь гипофиза, чтобы от нее не возбудиться'.
Сначала он открыл шампанское. Потом они пили белое вино. Потом по рюмочке коньяку. Потом над одним из диванов взметнулась темно-синяя простыня, туда же прыгнули две подушки, а сверху легло лоскутное модное одеяло.
– Иди ко мне! – Татьяна одним движением распустила густые светлые волосы и протянула к Ашоту нежные руки.
Он с легкостью подхватил Таню на руки. После такого призыва он просто не мог не показать себя мужчиной. Да и зачем сопротивляться? Ему даже казалось, что эта красавица – именно та, с кем он хочет связать свою судьбу.
'Но у армянских девушек нежность проявляется по-другому. Они не такие агрессивные', – заключил Ашот через какое-то время.
Они лежали в постели и курили. Было уже совсем поздно. В груди Ашота разлилась теплая волна нежности к этой холодной и жесткой девушке, которой он, по-видимому, был симпатичен. Иначе зачем она его позвала?
'Она очень одинока, – думал Ашот, – ей хочется завести свой дом, мужа, детей… А вокруг никого подходящего нет'. Вероятно, с целью убедить его в том, какая она восхитительная женщина, она и зазвала его к себе домой. Что ж, проделано убедительно. Хоть все и было подстроено, с первого до последнего мгновения, он совсем не в обиде.
Таня, почувствовав, что Ашот смотрит на нее, раскрыла глаза. Спать ей уже не хотелось. Настала решающая минута, сейчас она должна ему все сказать…
– Ты хочешь выйти за меня замуж? – спросил Ашот.
Татьяна опешила.
Вот это да! Что же ему ответить и как поступить? Можно, конечно, соврать и сказать, что влюбилась в него с первого взгляда. Но что это повлечет? Ненужные иллюзии, возможную беременность, которой она никак не желала, и дикую ревность с его стороны. В том, что представители кавказских национальностей ужасно ревнивы, она не сомневалась.
Нет, уж лучше действовать напрямую. По крайней мере, если ничего не выйдет, то и винить будет некого. Но все-таки какие же мужчины идиоты! Неужели они всерьез воображают, что каждой женщине только и нужно, что выйти замуж и засесть дома среди грязных кастрюлек и капризных детей! Какая глупость! Пока женщина молода и здорова, она должна посмотреть мир, попользоваться всеми благами жизни. А уж на старости лет, если не подвернется ничего интересного, зажить в маленьком домике где- нибудь на берегу океана, скажем, на боку старушки Британии, в садике среди роз и разводить собак или кроликов. А лучше всего (если, конечно, муж оставит наследство) раз в год наезжать куда-нибудь в Монте-
