к лицу.
«Черт возьми, – подумал он, возвращаясь в прозекторскую, чтобы отдать каталку с телом пациентки косметологу Вове. – Надо будет себе, что ли, повязать на шею что-нибудь…» Но, решив, что три галстука- бабочки на одно отделение – это уже не оригинально, Павел Владимирович придумал украсить свою наружность шейным платком.
15
Пока Ашот смотрел какой-то американский фильм, который он ни за что не стал бы смотреть в Америке, Барашков погрузил компьютер с системным блоком и остальными причиндалами в машину и выехал с больничного двора.
В кухне у Тины мариновалась свинина для отбивных, в холодильнике морозился фруктовый торт. Сама Тина чистила картошку, когда около входной двери раздалось какое-то поскребывание. Сенбернар Сеня поднял морду от свинячьего позвонка и посмотрел на Тину. «Дежа вю, – подумала она. – Все опять, как в тот вечер. Тот же свет, тот же звук воды, падающий в раковину, то же ощущение шершавой кожуры в пальцах. Конечно, я так же, как сейчас, чистила картошку, когда услышала, как в прихожую вошел Азарцев. Собственно, с того вечера все и началось. Он рассказал мне, что встретил какого-то своего друга».
Раздался звонок в дверь. «Это не Володя, не волнуйся, – сказала Тина сенбернару. – Это Барашков. Вот его-то ты давно знаешь. Может быть, он привел с собой еще одного мужичка, но тот тоже очень хороший человек. Добрый. Его зовут Ашот». – Сенбернар приподнял одно ухо, опустил и разгрыз кость пополам. «Зубы у тебя замечательные, – позавидовала Тина. – Не страшно мне с тобой». И она пошла открывать.
Барашков, а это был действительно он, ввалился потный и веселый. Затащил в прихожую коробки.
– Тина, а куда ты будешь ставить это сокровище?
Тина огляделась. Другого стола, кроме кухонного, в квартире не было.
– Если б я вспомнил, я б тебе еще и стол приволок, – посетовал Аркадий.
– Стол не проблема. Я отца попрошу. Он мне привезет из их квартиры мой старый столик. Я еще студенткой за ним занималась.
– Ну а пока куда компьютер-то ставить?
– Ставь пока в угол. И иди руки мыть. Ашот-то скоро будет?
– Не могу его нигде найти. В больнице не объявлялся, домой не звонил. Людмила, во всяком случае, мне не перезванивала. Не представляю, где его искать.
– Остается ждать, – разумно сказала Тина. – Когда-нибудь объявится. Ну, а пока давай, что ли, я тебя покормлю.
– Хотели же вместе с Ашотом.
– Вместе и отметим. Я думаю, он скоро придет. Наверняка уже позвонил тебе, и Люда сказала мой адрес. Он нас догонит. Чувствуешь, какой запах?
– Пахнет шашлыком, – потянул носом Барашков.
– Это не шашлык, но мыслишь правильно. Через пятнадцать минут будут нежнейшие отбивные. А пока вот тебе сыр, вот зелень, вот красное вино.
– Заманчиво, – сказал Аркадий и сунул в рот веточку петрушки. – Но без Ашота не буду.
– Ну, жди! – Тина вернулась к картошке, и Аркадий пошел за ней. Сел за стол в кухне. «На Володино место», – отметила Тина. Ей хотелось быть веселой, молодой, прежней, но не получалось. Хотелось пококетничать, но она совершенно разучилась это делать. «Нет уж, чем вымученно улыбаться, лучше быть скучной, – решила она. – Во всяком случае, естественней».
Аркадий не утерпел – утянул с тарелки кусочек сыра.
– Ну, все-таки где его черти носят? – подошел к окну. Уже стемнело. Он вытянул наугад газету из пачки – остатки Тининой торговли.
– Что пишут?
– А, всякую дрянь. Я и не читаю. – Тина забросила картофелины в кастрюльку, вооружилась молотком для мяса.
– Может, я отобью? – неуверенно предложил Аркадий.
– Сиди, я сама.
Тина профессиональными движениями распластала мясо по доске, стала бить.
– Здорово у тебя получается.
– Практика, – улыбнулась она. – Это в последнее время я разленилась. А когда была семья – сам помнишь, то борщи каждый день, то котлеты…
Тина обернулась к нему с улыбкой, но Аркадий с увлечением читал какую-то статью. Она поняла, что говорит впустую, и вернулась к мясу. Оно уже зашипело на сковородке, придавленное тяжелой крышкой, когда Аркадий опомнился и кинул газету в угол:
– Опять такие гадости про врачей пишут…
– Однако ты читал с увлечением.
– Читал, чтобы тебе потом рассказать. Слушай, это возмутительно…
Тина ловко перевертывала мясо.
– Давай не будем это обсуждать. Журналисты сами большей частью не понимают, что они пишут, лишь бы писать.
– Но я ведь не лезу писать об экономике, если я в ней ничего не понимаю! – горячился Аркадий.
– Да ты и вообще ничего не пишешь, – засмеялась Тина. – Имей в виду, через пять минут ужин будет полностью готов.
– Пойду позвоню еще раз Людмиле, – Аркадий вышел из кухни.
– Послушай, а как ты думаешь, как мне быстрее научиться печатать на компьютере? – крикнула ему вслед Тина. Аркадий уже нажимал на кнопки ее домашнего телефона.
– А ты возьми наугад любую статью и сто раз ее перепечатай. Сразу научишься, – ответил он полушутя и приложил палец к губам, потому что телефон соединился. Тина замолчала, но дома у Барашкова трубку никто не взял. – Может, Людка еще не вернулась? – крикнул он Тине.
– Перезвони через пять минут, – посоветовала она и стала ставить на стол красивые тарелки. Вскоре стол был накрыт с такой же ответственностью, с которой все всегда делала Тина. Вино из бутылки было перелито в хрустальный графин, в знаменитой синей вазе с оранжевыми петухами в центре стола красовались красные и желтые герберы; помидоры были порезаны кругляками и украшены зеленью и кольцами лука; швейцарский сыр пускал слезу на специальной гжельской сырной доске. На все это великолепие ушли последние Тинины сбережения.
– Аркадий! – позвала она и поправила прическу, глядя на свое отражение в оконном стекле. – Что будем делать? Я вообще-то умираю от голода. – Не получив ответа, она выглянула из кухни и остановилась на пороге. Аркадий лежал поперек ее раскладного дивана, свесив ноги, с телефонной трубкой в руке и спал. Тина подошла. В трубке раздавались длинные гудки.
«Библейские заповеди. Ложь во спасение. Хороша ли она?». Тина осторожно взяла из его руки трубку, положила ее на место и ушла назад в кухню. Села перед нарядным столом, пригорюнилась, подперев кулачком щеку. «Аркадий строит из себя заботливого друга, а сам смертельно, по-моему, устал. Я хочу притвориться кокеткой и вру, что безумно голодна, хотя аппетита у меня совершенно нет. Ашот потерялся. И в довершение всего, – она вспомнила, как сидела днем в парикмахерской, – у меня куда-то исчезли веснушки. Что бы это все значило?» Она посмотрела на часы. Скоро девять. Но Аркадий спал, и ей было жалко его будить. От нечего делать она подняла брошенную Барашковым газету и стала читать статью про врачей.
16
Оля Азарцева сидела на вечеринке, вжавшись в угол клетчатого дивана. Лариса танцевала с долговязым типом, который привез их сюда и все старался увлечь ее в темный коридор. Кроме них, в комнате было полно народу, но стол здесь, видимо, не накрывали, а каждый пил и ел что-то свое, что удалось принести и сберечь от других голодных и не очень знакомых гостей. В основном пили пиво, грызли какую-то ерунду, которую, как Оля отчетливо помнила, мама называла отравой и говорила, что если есть это все, то можно сразу отправляться на месяц в гастроэнтерологическое отделение, а потом уже возвращаться к ней, как к косметологу, выдавливать прыщи. Хотя большинство людей здесь все-таки знали
