– Куда?
– К хахалю.
– И кто у нас хахаль?
– Хахаль у нас крутой дядька по имени Робинзон. Старше ее лет на двадцать, но с баблом.
– Девочка, миленькая, если ты скажешь адрес и нормальное имя этого Робинзона, я дам тебе еще рубликов.
– Лучше баксиков.
– Ну?
– Робинзон крутой. Но с именем и адресом у него какие-то заморочки. Алка его по приколу то Петей, то Колей, то Лешей, то Сашей звала. Говорила, что у таких людей несколько имен, и несколько адресов. Вот только кликуха одна. Робинзон.
– Не за что баксики отдавать, – гнусным голосом сказал Сытов. – Может, номер мобильного этой Травкиной у тебя есть?
– Нет, я ей не подруга, да она вообще не с нашего завода. Одной бабе за комнату платила и жила вместо нее. Ни с кем особо тут не корифанилась.
– Ну, хоть как он выглядел Робинзон этот, видела?! – без всякой надежды воскликнул Сытов. В голове сложились два плюс два и получалось, что переодетый в красное мужик и был этот загадочный Робинзон.
– А никак. Внешне – говно, а не мужик.
Что-то очень знакомое показалось Сытову в этой формулировке, но он так и не смог заставить память подсказать ему, что именно связано у него с этим определением.
– Среднестатистический, – выговорила девка умное слово, – подслеповатенький, щурится всегда. Да, и татуировка у него на среднем пальце не помню какой руки – крест!
– Уже кое-что, – вздохнул Сытов и отдал ей деньги. – Постой на шухере, я в туалет схожу. – Сытов решил, что за такие деньги он вправе воспользоваться общаговскими удобствами.
Когда он из кабинки вышел, девки и след простыл. У зеркала стояла другая, такая же крепенькая и простоватая. Почему-то появление Сытова ее тоже не испугало. Сытов подумал, а не проинтервьюировать ли и ее, но решил, что у него денег на всех не хватит, да и нового вряд ли чего узнаешь. Он подошел к подоконнику и вылез в окно.
Спускаться вниз было почему-то страшнее, чем подниматься. Ладони были потные и скользили по прохладному железу.
Сытов подумал про себя: «Докатился!», а еще он подумал, что впустую потратил время.
Робинзон с крестом на среднем пальце неизвестно какой руки, зовут которого то Коля, то Саша, то Толя, то Леша, и у которого нет постоянного адреса – не бог весть какой улов. Травкина – тоже личность мифическая.
Как это на профессиональном языке называется? Тупик? Нет – «глухарь».
Паршивый из него сыщик.
Нужно разговаривать с Катькой.
Глава шестая
Они летели вперед, и все было здорово – и гладкая лента асфальта, и сумерки, прохладой сменившие дневную жару, и низко летавшие птицы – к дождю? – и Мат-Мат за рулем с профилем белогвардейца и гримом Мэрилин, и... Все было здорово!
Катерина призналась самой себе, что счастлива абсолютно, несмотря на то, что абсолютно счастлива она быть не должна.
– Давай поедем медленно, – попросила она Мат-Мата, – и тогда в Волынчиково мы приедем к рассвету. Сейчас очень рано светает.
– Я не умею медленно, – сказал Мат-Мат и прибавил газу.
– И я не умею, – засмеялась Катя.
– Значит, поедем быстро, – подвел итог разговора Мат-Мат.
– Сдалось тебе это удостоверение! – попыталась изобразить недовольство и раздражение Катерина. Все-таки она не имеет права быть счастлива, когда Роберт убит, когда она все еще под подозрением, когда она скрывает от правосудия опасного бандита, когда...
Да пропади оно все пропадом, когда еще жить, если не прямо сейчас? Роберта не вернуть, ее невиновность докажут, а Мат-Мата... Она представила, что сдает Мат-Мата милиции, и от ужаса заорала громче, чем надо:
– А ты уверен, что потерял документ именно в той избушке?
– Уверен, бэби. И я должен его забрать!
– Зачем? Ты что, собираешься вернуть его тому лейтенанту? Не понимаю. Ты очень рискуешь, суя в избушку свой белогвардейский нос!
– Должен, – повторил упрямо Мат-Мат, и Катерина поняла, что спорить с ним бесполезно.
Они долго ехали молча. Не ехали, а летели. Уже стало темно, но фары надежно и сильно освещали дорогу.
– Ты не будешь против, если мы переночуем в твоем доме? – спросил наконец Мат-Мат.
– В каком это еще «моем» доме? – удивилась Катя.
– А разве хоромы Роберта в этой деревне принадлежат теперь не тебе?!
Катерина подпрыгнула на сиденье.
– Черт!!! Об этом я не подумала.
– Я подумал. Ты знаешь, где он хранил ключи?
– Да. На полочке в бане. А ворота заперты на вертушку. Там нечего брать! Вязаные половички на полу, кровать с шишечками, да старые гроздья рябины между рамами. Рай для миллионера! Мат-Мат!
– Что?!
– Наверное, я не смогу там находиться с тобой!
– Это еще почему?
– Ну... кажется, это называется «кровать еще не остыла».
– Глупости! Глупости и предрассудки. Живое живым. Мертвое мертвым.
– Еще один панибрат смерти! Мартин тоже бравировал отсутствием предрассудков.
– Значит, решено. Мы остановимся в твоем доме.
– Интересно, что я скажу Парамоновне?..
Все оказалось легче, чем она думала. Ее не мучили угрызения совести, когда она стелила белье на той самой кровати с шишечками, когда накрывала на стол и зажигала свечку – все как тогда, с Робертом. Она даже затопила баню, вернее, ее затопил Мат-Мат, а она носилась, давала указания, как правильно делать, но он все сделал не так, и парилка стала похожа на ад.
Живое живым, мертвое мертвым. Философия оказалась удобной, как старые тапочки.
Когда в парилке Мат-Мат улегся на полку, и Катерина взяла в руки березовый веник, ей в голову пришла дельная мысль. Она сильно хлестнула Мат-Мата по розовым пяткам.
– Больно, бэби! – заорал он.
– Свои обещания нужно выполнять! – Катерина изо всех сил хлестанула его по красному заду. – Про себя я все рассказала. И ты обещал рассказать все-все про себя! День прошел, второй, давай, признавайся, как стал бандитом и каких дел натворил!
– Я был хороший мальчик! – заорал Мат-Мат. – Но обстоятельства!
– Какие еще «обстоятельства»?!
