друг друга? А ты… Какие-то «жучки» мне припомнила, какие-то анонимки приплела, какого-то грязного уголовника… Которому у параши самое место!
– Лида ведь не от него беременна, – на удивление ровным голосом сообщила дочь, отстраняясь от папы.
– И ты знаешь, от кого? – не поверил бывший опер.
– Знаю… – со странной улыбкой ответила Таня.
…Всю дорогу до дома дочь не проронила ни слова. Впрочем, отец и не пытался ее разговорить. Теперь, протрезвев, он окончательно осознал, сколь неуместна была эта ночная поездка.
На языке Голенкова все время пузырился вопрос – от кого же беременна Мандавошка? Однако уточнять это было не с руки, и Эдик решил отложить все выяснения до лучших времен.
Однако события последующих дней развернулись вовсе не так, как планировал наследник вьетнамских сокровищ…
Глава 13
– Понимаешь, Рита… Деньги и золото – как микробы. Везде есть!
– Микробы? – Пиляева непонятливо уставилась на Жулика.
– Золото…
Сидя перед зеркалом, Леха Сазонов старательно накладывал на лицо грим. Работа требовала не только терпения, но и ювелирной точности: по мнению Жулика, сходство между собой и оригиналом следовало довести до максимума. На зеркальной полочке лежал профессиональный набор для такой работы: тушь, пудра, парик, силиконовые пластинки, разноцветные тюбики и кисточки различных калибров. Фотография Точилина, переснятая с удостоверения и увеличенная многократно, украшала собой верхний угол зеркала. Накладная бородавка, похожая на нераспустившуюся почку, была приклеена там же: эту детальку Леха прикреплял к подбородку в самом конце ежедневного сеанса перевоплощения…
…Вот уже целую неделю Жулик жил в родном городе под чужим именем. Профессиональный аферист вписался в новый для себя образ с естественностью и артистизмом. Даже самый привередливый режиссер, реши он оценить преображение сбежавшего из тюрьмы арестанта в грозного следователя Генпрокуратуры, не нашел бы поводов для придирок.
Успешному перевоплощению во многом способствовал детальный сценарий, разработанный Сазоновым.
Смотавшись в соседнюю область, Пиля приобрела в салоне черную «Волгу» официального экстерьера: денег, украденных из гостиничного номера Точилина, хватило бы и на более дорогую тачку. Очень кстати пришлась фотография бородавчатого следователя Генпрокуратуры – та самая, где он был изображен рядом со своим служебным автомобилем в районе Большой Дмитровки… Маститая уголовница, плававшая в преступном мире, как рыба в воде, без проблем организовала фальшивые московские номера с цифрами 777 и минюстовским шифром «ААК», а также техпаспорт, водительские удостоверения и спецталон-«вездеход» – тоже, естественно, фальшивые. Затемнение поворотников, тонировка стекол, мигалка и особенно длинный стебель антенны на крыше – все это придало автомобилю столь же начальственный вид, как и на снимке.
Над обликом своего «персонального водителя» Жулику тоже пришлось поработать. О шоферах Министерства юстиции воровка имела весьма туманное представление, находящееся вне сферы ее понимания и интересов. По мнению Лехи, даже профессиональный актерский грим недостаточно корректировал физиономию шестикратно судимой рецидивистки до нужной кондиции.
«Будь солидней, не гни пальцы, не смотри исподлобья, – терпеливо втолковывал Сазонов и, подмечая на лице Риты характерную блатную ухмылку, восклицал на манер Станиславского: – Не верю!..»
«Вот и менты мне всю жизнь то же самое говорят!» – со вздохом соглашалась Пиляева, но все замечания кента выполняла старательно: профессиональный аферист всегда был для нее непререкаемым авторитетом.
Посетив Интернет-кафе, Жулик без труда скопировал командировочный бланк Точилина, украденный в «Бельвю» из его саквояжа, и украсил фальшивку сканированной печатью Центрального федерального округа Генпрокуратуры. Тут же было набрано и сопроводительное письмо, которое гласило, что ст. следователь по особо важным делам Точилин А. А. командирован в этот город во исполнение директивы Следственной части Генпрокуратуры номер такой-то от такого-то числа. Всем органам и службам предписывалось оказывать командированному всемерное и безоговорочное содействие. Бланк с печатью и подписью Генерального прокурора выглядел лучше настоящего.
Эпизод с заселением в отель «Брянск» был в сценарии Сазонова ключевым. Ведь именно с этого момента в городе и должен был поплыть слух о загадочном «инкогнито из Москвы»!
Жулик понимал: ни в коем случае не следует надувать щеки от важности, размахивать удостоверением и тем более стращать окружающих разными карами. Достаточно командировки да грозной ксивы, засвеченной в нужный момент как бы невзначай. Те, кому надо узнать о «внегласной прокурорской проверке», узнают о ней рано или поздно. Ментовские осведомители существуют при гостиницах давно и стучат плодотворно.
Импульс был задан, и теперь можно было не сомневаться: через пару дней слух о «ревизоре» непременно обрастет подробностями.
Молва всегда требует легенды. А уж грезы о социальной справедливости распускаются пышным цветом именно в провинции: мифы о «честных и неподкупных следователях» и «внегласных ревизиях аж из самой Москвы» здесь популярны особенно. Заворовавшиеся холуи во князьях подсознательно ждут таких ревизоров. Генпрокуратура во все времена внушала панический страх. Ведь для прокурорского следака любой гражданин – потенциальный обвиняемый, находящийся вне тюрьмы лишь до поры, пока вина его официально не доказана.
Да и для чего приезжают московские следаки в провинцию, да еще – инкогнито? Не ордена же раздавать…
Расчет Лехи блестяще оправдался уже через несколько дней: молоденький мусорок на гостиничной автостоянке попытался отдать черной «Волге» честь. А это означало, что «инкогнито» старшего следователя по особо важным делам перестало быть таковым. Во всяком случае, в милицейских кругах.
Абстрактная задумка мгновенно превратилась в конкретную ситуацию: игра стала действительностью, пути назад не было. Жулик почувствовал себя в положении гроссмейстера, навязывающего сопернику загодя подготовленный эндшпиль.
Упрочивая репутацию и следуя разработанному сценарию, Леха покидал отель рано утром, возвращаясь лишь за полночь. Слова о «службе», подкрепляемые командировкой и постоянным отсутствием в номере, встретили полное понимание администрации «Брянска»: мало ли может быть дел у ревизора из Генпрокуратуры?
Впрочем, у Сазонова действительно не было времени круглосуточно торчать в отеле.
Жизнь приобрела напряженность эксперимента. Время уплотнилось и понеслось. В семь утра грохотал в темноте будильник. Жулик прыгал под душ, затем час проводил перед зеркалом, тщательно накладывая грим, в девять усаживался в «Волгу» позади загримированной им же Пили и уезжал.
За несколько дней было сделано немало. Выяснив личность «потерпевшей Ермошиной Л. М.», Леха окончательно убедился в правильности недавней догадки: обвинение по позорной сто тридцать первой статье организовал для него мент поганый. Мандавошка и Эдик были неоднократно замечены вместе, и это свидетельствовало об их предварительном сговоре.
– Послушай, а эта Ермошина-Дерьмошина… Не родственница ли она Миши Кадра? Ну, такой синий-синий урка с шестью судимостями? – прищурился Сазонов. – Слышал я, будто бы он теперь «каналой» к блатным подписался.
– Это его дочь, – подтвердила Пиляева.
– Ничего, крепкая семейка… Кстати, где Кадр теперь?
– Где, где… Где-то под Липецком сидит. Еще не вышел. В отличие от поганого мента, который его посадил, – ощерилась воровка.
Новое место работы поганого мента не осталось без внимания Жулика. Равно как и необъяснимые изменения в облике бывшего опера: презрительная улыбка, походка вразвалочку, надменный взгляд… Человек, недавно вернувшийся с «черной» зоны, не должен был вести себя подобным образом!
