диван с золотыми гнутыми ножками, знакомый Севке по фотографии – больше никаких излишеств. Десять рам зияли пустыми глазницами, ровно десять – Севка посчитал, пройдя вдоль стены. Остальные картины поражали богатством красок и налётом вековой старины. Севке очень понравилась голая натурщица с яблоком, но куда ей было до Милы Милавиной с её платиной волос, глубиной тёмно-синих глаз и трауром, который, как благородная рама, подчёркивал её тихую, словно заводь, красоту.
– Полотна ножом вырезаны, – диагностировал Вася, словно ищейка, идя вдоль пустых рам. – Украденные картины были застрахованы?
– Нет, – покраснела Милавина. – Дядя был человек старый, капризный и, если честно, жадный. Он не верил в страховку и не хотел на неё тратиться.
– Как преступники проникли в дом? Взломали дверь?
– Нет. Следователь сказал, что, скорее всего, они залезли через каминную трубу…
– У дяди, кроме вас, есть наследники?
– Нет. Я единственная наследница Роберта Альбертовича.
– Когда вы приехали в наш город?
– Три дня назад.
– Зачем?
– Я работаю сейчас над новой серией фотографий, тема которых – мой родной город.
– Где вы были, когда дядю убили?
– В гостинице! Я уже говорила, дядя был угрюмым и необщительным человеком. Он не переносил посторонних людей в своём доме, и я никогда у него не останавливалась.
– Ясно, – кивнул Лаврухин, подходя к тумбочке, на которой стоял телефон. – А это что? – Он достал из аппарата маленькую кассету.
– Кассета, – нахмурилась Мила. – Из автоответчика, наверное.
– Вижу, что не колода карт, – проворчал Вася. – Как она тут оказалась? Разве оперативники и следователи здесь не были?
– Были, конечно, – усмехнулась Милавина. – Но работали очень небрежно. Отпечатки с рам сняли, труп осмотрели, меня наскоро расспросили и уехали.
– Да она пустая, наверное! – вступился Севка за оперов. Он взял у Васи кассету, вставил её в автоответчик и нажал кнопку. Динамик зашипел, щелкнул и вдруг заговорил мужским голосом:
– Возьми трубку, Роберт! Всё равно не отстану, ты же знаешь меня! Если Мишка Громов что-то задумал, он своего добьётся. Не берёшь, значит… Не хочешь со мной разговаривать? Ладно. Только ты на досуге подумай, какие я тебе деньги за эту мазню предлагаю! Подумай!
Послышались короткие гудки, потом длинные.
Милавина схватилась за грудь и села на диван.
– Это Михаил Громов! – потрясённо сказала она. – Он тоже коллекционирует картины и другие предметы искусства. Вам не кажется, что он угрожает дяде?
– Тсс! – приложил палец к губам Лаврухин.
Опять раздался щелчок, шипение и голос Громова резко сказал:
– Роберт, возьми трубку! Слышишь, возьми трубку, я знаю, что ты дома! Предлагаю тебе за то, что мне нужно… – Раздался треск, слова прозвучали невнятно, но Севке послышалось «миллион евро».
– Я поняла, – прошептала Мила. – Я всё поняла! Громов хотел купить у дяди картины, но дядя даже не хотел разговаривать с ним на эту тему! Тогда что же получается? Громов убил его, а картины украл? Нет, этого не может быть… Михаил Сергеевич очень положительный человек, занимается благотворительностью, его в городе все очень любят! И потом, он ведь хотел купить картины и предлагал за них очень приличные деньги!
– Я думаю, что всё-таки, преступление – дело банды, – вмешался Севка. – Сами подумайте, стал бы человек, решившийся на убийство, оставлять такую улику? Думаю, тут порезвились ребята-«искусствоведы».
– Я должен передать эту кассету следствию, – сухо сказал Лаврухин, доставая из аппарата улику.
– Это моё! – выхватил Севка кассету. – Если твои коллеги не умеют работать, это их проблемы!
Ругнувшись под нос, Вася направился к выходу, давая понять, что тут ему больше делать нечего.
Фокин сел на диван и схватил Милавину за руку. Он хотел сказать, что найдёт картины, и убийцу найдёт, но вдруг ляпнул:
– Что вы делаете сегодня вечером?
– Я?! – поразилась Мила.
– Вы. Я бы даже сказал – ты, – совсем обнаглел Фокин.
– Сегодня вечером я горюю по дяде. – В глазах у Милы вспыхнули искорки весёлой насмешки.
– Я, конечно, не арабский шейх, но давай погорюем вместе в каком-нибудь ресторанчике.
Шансов не было никаких. Но не попробовать Севка не мог. Ни за что в жизни он бы себе не простил, если бы не попробовал.
Когда ещё сердце оттелеграфирует голове, что это любовь всей его жизни?..
– Давай, – вдруг согласилась Милавина и трогательно, немного смущённо улыбнулась.
Севке показалось, что гостиная закачалась как палуба в шторм. Его швырнуло к её маленькому, розовому ушку, и он нашептал туда название ресторана и время свидания. И поцеловал – едва коснувшись губами. Так, чтобы она не поняла, что это поцелуй.
– До вечера, – резко встала она.
– До самого чудесного вечера в моей жизни. – Фокин хотел поцеловать ей руку, но Мила упорхнула, даже не проводив его до двери.
Севка вылетел из дома, словно на крыльях.
Лаврухин сидел в машине и нервно курил.
– Кобель, – сказал он, увидев светящегося от счастья Севку.
Фокин сел за руль и завёл движок.
– Кобелина, – повысил голос Вася.
Фокин, улыбаясь, вырулил на дорогу.
– Кобелище! – не унимался Лаврухин. – Что, пытался стрелку пострадавшей набить?
– Завидуешь? – ещё шире улыбнулся Фокин.
– Чему?! Свиданию с этой селёдкой? Это ты завидуй, что у меня дома пироги, жена и кошка с котятами.
Севка не стал возражать, справедливо решив, что у каждого своё представление о счастье.
– Ты в курсе, что мне нужны сведения о Михаиле Громове? – спросил он. – Ты должен пробить его адрес, номер машины, год рождения, семейное положение, ну, и всё остальное, что на него есть в милицейской базе.
– Я в курсе, что ты будешь следить за ним. Ведь будешь, ищейка драная, хотя подозреваешь в преступлении совсем других! – буркнул Лаврухин.
– Мы, – поправил Фокин. – Мы будем следить за Громовым. Или я скажу Танюхе, что ты флиртуешь с продавщицей в буфете.
– Сволочь ты.
– Гад ползучий!
– Носки не забудь мне вернуть.
– Верну через месяц, когда они будут стоять.
Севка отвёз Васю в милицию и дал ему три часа на всё про всё – и на неотложные дела участкового и на своё задание.
Нужно было думать о деле и только о деле, но он думал лишь о предстоящем свидании.
Что надеть?!
Нужно ли ещё раз побриться, или лёгкая щетина сделает его более мужественным?
А парфюм? Что это за зверь такой, где его берут, как выбирают и каким образом пользуются?!
И в конце концов – почему она согласилась поужинать с ним в ресторане?
Значит ли это… что…
