– Ты начинаешь мне надоедать.
Мастер шагнул вперед и нанес сильный рубящий удар сверху прямо по лицу. Шлем помог лишь отчасти – нос всмятку, разлетевшаяся брызгами кровь, разорвавшееся солнце в стремительно заплывающих глазах и боль, всепоглощающая боль. Рустам отшатнулся назад и не упал только чудом. Мастер подошел вплотную.
– Об этом я и говорил, – сказал он тихо и без насмешки. – Полный контакт и никакой пощады. Кровь, боль и пот. Ты чувствуешь их, сержант?
Рустам не ответил. Мастер близко, очень близко. И только это имело значение. Левая рука шевельнулась, и деревянный меч начал свое движение. Медленно, очень медленно. Но ведь никто и не говорил об ударе. Только коснуться – и все. Мастер склонил голову и посмотрел на приближающийся дрожащий деревянный клинок. Когда оставался какой-то сантиметр, он шагнул назад и нанес удар.
Рустам мешком обрушился на землю. Ему так и не удалось дотянуться до учителя. Сознание покинуло его еще до того, как он упал.
Унтер-офицер Рустама подошел ближе, присел и проверил пульс.
– Жив.
– Конечно, – негромко отозвался мастер; умение точно рассчитывать силу каждого удара – непременная составляющая для учителей меча.
– У нас много целителей, – отстраненно заметил унтер, – к утру его поставят на ноги. Денек потренируется в облегченном режиме и послезавтра будет уже в порядке.
– Не надо облегченного режима, – сказал мастер, снимая с левой руки щит. – Он упертый, справится и с обычным.
– Да, упертый, – согласился унтер. – Займешься им?
– Не знаю, – мрачно отозвался мастер. – На одной упертости далеко не уедешь.
Унтер посмотрел на него снизу вверх.
– Парень прошел всю войну. Мальва, Лингенский лес, Лондейлская осада, Прайтенбери – отличный послужной список. Он прирожденный пехотинец. Будь у него вместо меча копье, он бы тебя достал. Победить не смог бы, но достал бы обязательно.
– Не знаю, – повторил мастер и отвернулся.
Унтер пожал плечами и пошел к казарме. Рустаму необходимо оказать помощь, и сделать это должны бойцы из его пятерки. Таков порядок. Мастер посмотрел на заляпанную кровью древесину тренировочного меча, оглянулся на лежавшее на земле безжизненное тело и оценивающе прищурил глаз:
– Упертый…
Целители – настоящее благо этого мира. Вся мощь технологической медицины Земли не смогла бы повторить достижения одного сонного заштатного целителя. Одна ночь – и ты снова в обойме.
Но есть и свои издержки. Чем интенсивнее исцеление, тем оно мучительнее. Короткая вспышка боли – и несколько часов нудного кошмара. То холодно, то жарко, мышцы ноют, кости зудят, скрежещешь зубами и не можешь найти покоя. И огромное искушение попросить друзей взять топор и вышибить из тебя дух.
А засветло ты снова на плацу, вместе со всеми. И безучастный унтер, остановившись, лениво цедит:
– Готов?
Нет! Не готов! Мне нужно время… у меня круги перед глазами и слабость в коленях. Отпустите меня, я хочу домой…
– Да, сэр.
Как приговор, вынесенный самому себе. И безумный день в роли гильотины. Бег, физические упражнения, тактические занятия – тупишь, срываешься с турников, плетешься в хвосте колонны, как последний слабак… Но ведь не падаешь? Не валишься на землю, выдыхая: «Все!»? Сам не зная почему, с диким отставанием – под насмешливыми взглядами остальных и сочувственными взглядами друзей – добегаешь до финишной черты. Пересекаешь ее и падаешь на колени, безуспешно пытаясь наполнить воздухом раскаленные легкие. Дышишь так, что болят мышцы, а воздуха все равно не хватает.
Пятерка рядом, пятерка с тобой. Тебя окружают, и руки друзей помогают тебе подняться. Подводят к целителю, стоят рядом, готовые прийти на помощь. Почему-то становится стыдно… их забота приятна, но все равно стыдно.
Целитель проводит перед твоим лицом ладонью, морщится:
– Досталось тебе.
– Я в порядке…
– Сдохнешь, – констатирует целитель.
Это замечание придает тебе сил. Повторяешь зло, резко:
– Я в порядке!
Любовь или злость – эти чувства рождают в нас силу, заставляя сжигать энергию без остатка. Побеждают жалость к себе и вынуждают нас упрямо поднимать руки перед подбородком, даже если бой твой уже проигран, а знамена твои растоптаны…
– Ну что там у вас? – слышится грубый окрик унтер-офицера.
Целитель смотрит в твои глаза и пожимает плечами:
– Он в порядке.
– А раз так, чего застыли?! Седьмая пятерка – строиться!
День прошел… Нет, правильнее будет сказать – это Рустам прошел этот день, прошел его от начала и до конца. Худо ли, бедно ли, но прошел, не упал и не сломался. Остался последний урок – владение мечом.
Учитель меча окинул скептическим взглядом мешки под глазами и трясущиеся руки ученика.
– Тяжелый день?
– Да, сэр.
– Хочешь отдохнуть?
– Да, сэр, – не стал врать Рустам.
– Отпросись, и я тебя отпущу. – Серые глаза смотрят серьезно, это не шутка.
– Нет, сэр.
– Что – нет? – не понял мастер.
– Я не буду отпрашиваться, сэр, – ответил Рустам. – Эти занятия мне нужны, и я не могу терять время.
– Но ты же только что сказал, что хочешь отдохнуть, – напомнил мастер.
– Если приходится выбирать между «хочу» и «надо», необходимо выбирать «надо», сэр.
Лицо мастера брезгливо скривилось.
– Ты что, философ?
– Нет, сэр.
– Это хорошо. Не люблю философов.
Их взгляды скрестились. Мастер прищурился:
– Повторим вчерашний бой, в полный контакт. Займи позицию.
Рустам поднял щит и выставил вперед деревянный меч. Сегодня он будет умнее и осторожнее. Вчерашний урок пошел ему на пользу. Внимательность и проворство, вот что он возьмет сегодня на вооружение.
Мастер увидел обреченную решимость в черных настороженных глазах. Не поднимая меча, он неторопливо пошел по кругу. Рустам, не спуская с него взгляда, поворачивался вслед за ним. Мастер вздохнул:
– Не так стоишь. Щит чуть ниже и ближе к себе.
В черных глазах мелькнуло удивление. Рустам послушно передвинул руку.
– Лезвие меча подними немного выше, а руку и эфес заведи за щит.
Рустам послушался. Мастер шагнул влево, Рустам повернулся следом.
– Стой! – скомандовал мастер. – Займи прежнюю позицию. – Он встал сбоку и недовольно прищелкнул языком: – У тебя корявые ноги, сержант. Это разве стойка? Левую ногу на полшага вперед… Стоять! Ты
