– Спокойной ночи, – Прохоров замер у порога квартиры и наклонил голову.
– Спокойной ночи, – женщину забавляла показная галантность подполковника.
Сельникова только тогда вздохнула спокойно, когда за ним закрылась дверь. Она прошла в комнату, положила пластиковую коробочку с единственной кнопкой на стол, рядом с пустой хрустальной вазой для цветов.
– У меня такое чувство, что Прохоров может вернуться, – женщина подошла к окну.
Подполковник стоял, склонившись к окошку «Жигулей», и о чем-то говорил с водителем.
– Инструкции дает. Он все-таки зануда.
Лада опустила занавеску, только после того, как увидела, что Прохоров сел в машину и уехал, повернула оконную ручку. За то время, пока ее не было, воздух в квартире застоялся. Занавеска тут же качнулась от ветра, да так и застыла, подхваченная потоком воздуха.
– Сквозняк. Неужели я оставила балкон открытым? – эти слова Лада пробормотала с досадой, но без страха, настолько поверила разговорчивому подполковнику, уверявшему, что все неприятности остались позади.
В спальне полупрозрачная занавеска уже втянулась в приоткрытую дверь.
«Точно, не закрыла. Или это Прохоров балкон открывал, чтобы мне продемонстрировать, что нигде никого нет?» – Лада замерла, пытаясь припомнить, подходил ли подполковник к балкону.
Она задумчиво подошла к двери и потянула ручку на себя. Дверь не поддалась, она лишь слегка качнулась и тут же вернулась на место, словно кто-то держал ее с другой стороны. Сельникова испуганно отдернула руку, она уже готова была броситься назад – в комнату, где осталась коробочка, похожая на пейджер. Но ноги словно приросли к полу, в мыслях женщина понимала, что надо убегать, но тело не слушалось ее.
Глава 18
Балконная дверь медленно отворилась, занавеска отошла в сторону и в спальню зашел Клим Бондарев.
– Это я, – спокойно сказал он, останавливаясь.
– Дурак! – вырвалось у Лады. – Ты меня напугал.
– Это не самое страшное из того, что могло с тобой случиться.
– Убирайся. Я тебя не звала. Нормальные люди входят через дверь.
Клим приложил палец к губам.
– Я и вошел через дверь. Просто прятался на балконе. Не кричи. Тебя услышат.
– Кто? – Лада отступила на шаг.
– Тот, кому не надо слышать твой крик.
Клим поднял руку и прижал указательный палец к губам Сельниковой.
– Только тихо, пожалуйста. Я тебя прошу, не кричи. Не ради меня, ради себя. Я все сейчас объясню.
– Как ты сюда попал? Он же все проверил, и дверь была заперта.
– Все в порядке, – сказал Клим, понимая, что, если сейчас Сельникова увидит в его руке пистолет или он сделает неосторожное движение, она может громко закричать. – Лада, у меня не было времени дожидаться тебя в кабинете Прохорова. Мне очень нужно побыть здесь.
– Кто ты? – спросила Лада, и если бы ее губы не были ярко накрашены, то Клим увидел бы, что они стали белыми, как и все лицо. – Кто ты? – опять испуганно, но уже понемногу приходя в себя, спросила Лада.
– Я – Клим Бондарев. Мои документы тебе видеть ни к чему, ты же все равно не веришь документам.
– Ты мне постоянно врешь. Почему ты не вышел, когда здесь был Прохоров? Теперь я поняла, ты тоже охотишься за мной, у Хайновского повсюду были свои люди, и ты один из них. – Сельникова испуганно прикрыла глаза, и ее лицо перекосил ужас.
– Ничего не изменилось. Я прежний.
Женщина открыла глаза. Клим улыбался, улыбка подействовала на Сельникову успокаивающе. Она с облегчением вздохнула.
– Кажется, я снова тебе верю. Но ты не останешься у меня на ночь.
– Не верь никому, даже самой себе. Балконную дверь я закрою. Я хочу с тобой просто поговорить. Все личное оставим в стороне. Если ты не хочешь меня видеть, то пусть так и будет, только чуть позже.
– Ты у меня что-то искал? – спросила Лада.
– Хайновский жив, я уверен в этом.
– Я уже не понимаю, что происходит. С утра я верила в это, теперь уже – нет. Где мы будем разговаривать? – спросила Лада.
– Где хочешь. Мне все равно. Если спальня тебя наводит на мысли и желания…
– Наводит. Пройдем на кухню, я хочу выпить воды. Я разволновалась, разнервничалась, испугалась. Я тебя, честно говоря, приняла за грабителя или убийцу.
– Я похож на убийцу?
– Похож, у тебя глаза человека, способного убить, – Лада изящно взмахнула рукой.
– Да, – согласился Клим, – и ты в этом убедилась на собственном опыте.
– Я не хочу, чтобы меня окружала смерть.
Клим подал стакан с минеральной водой. Лада жадно выпила, оставив на краю стекла след губной помады.
– Я слушаю, – женщина уселась, забросила ногу за ногу, затем, спохватившись, поднялась.
– Куда ты? – насторожился Клим.
– Ты испугался? – Лада с удивлением посмотрела на непрошеного гостя. – Хочу взять сигарету.
На столе появилась пепельница. Лада вернулась из комнаты с пачкой сигарет и блестящей зажигалкой. Но Бондарев уже щелкнул своей и поднес огонек к подрагивающему кончику сигареты. Лада сделала первую затяжку и тут же закашлялась.
– Я курю редко. Когда волнуюсь или когда случаются неприятности, – она щелкнула кнопкой кофеварки.
– Сейчас случилась неприятность?
– Еще не знаю, – пожала плечами Лада, и бусы на ее длинной шее вздрогнули.
Женщина тряхнула головой, приводя волосы в порядок, рукой их немного поправила и откинула на спину.
– Где может быть сейчас Хайновский?
– Не знаю.
– Ты давно с ним знакома?
– Я устала. Поговорим завтра. Уходи. Меня есть кому охранять.
– Нет, – сказал Клим, сбивая пепел, – кстати, у тебя хороший кофе.
– Да, хороший, – взглянув на банку с зернами, ответила женщина, – только аппарат варит его бездарно. С Хайновским у меня были совсем другие отношения, чем с тобой.
– Я знаю, – сказал Клим.
– Тогда какого черта спрашиваешь у меня, если тебе все известно?
Вдруг зазвонил телефон. Клим вздрогнул, а Лада Сельникова побледнела. Они вдвоем ждали – повторится звонок или нет. Телефон затрезвонил вновь.
Лада посмотрела на Клима, тот указал рукой на аппарат:
– Возьми трубку. Только никому не говори, что я у тебя, мы еще многого не решили.
Лада подхватила трубку и пошла в комнату. Клим поставил чашку на блюдце, поставил бесшумно, фарфор даже не звякнул, и стал прислушиваться.
– Алло!
– …
– Да, это я.
Клим, естественно, слышал лишь то, что говорила Сельникова.
– Все в порядке, не могла позвонить. О чем говорили с тобой, помню. Пока.
