– Я бросаю свой пистолет на счет «три», – сказал Клим, – а ты отпускаешь ее, – раз, два…
Правая рука Бондарева плавно опускалась, ствол пистолета был повернут в сторону стены. Рука описала дугу и даже не замерла в движении, ствол, как на пружине, повернулся, и указательный палец Клима нажал на спусковой крючок. Бондарев немного промахнулся, совсем немного. Пуля вошла не в лоб усатому, а в правый глаз. Он качнулся и вместе с Сельниковой рухнул на пол, обрызгав Ладу кровью. Рукояткой пистолета Бондарев нанес сильный удар в висок молодому и толкнул его в спину. Тот плашмя упал на пол, растянулся у ног Клима.
– Вставай! – Бондарев бросился к Ладе, разжимая пальцы мертвого налетчика и освобождая женщину.
Он помог ей подняться. Лада судорожно зарыдала. Ее лицо было перекошено ужасом, губы кривились, руки дрожали так сильно, словно бы она секунду назад схватилась за что-то раскаленное.
– За что это нам, за что? Почему? – воскликнула Лада.
– Это еще не все, – уверенно и спокойно сказал Клим.
– Что?
– Они пришли не одни.
Клим осторожно выглянул из-за занавески. Выстрел его пистолета был достаточно громким, и его не могли не услышать во дворе. От серебристого микроавтобуса к подъезду бежали двое. Чем вооружен один из них, сверху было не понять, но в руках второго отчетливо был виден автомат с коротким прикладом.
– Их двое… – испуганно произнесла Лада.
– Не уверен. Еще двое могли успеть забежать в подъезд.
Если бы Бондарев был один, он бы мог позволить себе рискнуть – где двое, там и четверо, но Лада находилась рядом с ним.
– Подставлять женщину под пули больше одного раза в день – не в моих правилах. Надо скорее убираться из этой квартиры. – Клим склонился над молодым. – Извини, приятель, я перестарался, вряд ли ты выживешь, – быстро обыскал усатого, извлек из кармана документы на имя капитана ФСБ и связку ключей. Один замысловатый ключ идеально совпадал с тем, что висел на блестящем крючке у самой двери.
– Они оба люди Хайновского.
Лада, словно очнувшись, заговорила:
– Это его люди, он их прислал. Он жив… Я не хотела в это верить… – У Сельниковой перехватило дыхание, она ловила ртом воздух.
– Не время! – крикнул Клим.
Он бросился на кухню, наполнил стакан водой и дал ей выпить.
Стекло стучало о зубы. Лада давилась водой, та стекала по подбородку. Но как ни странно, это привело ее в чувство. Клим набросил на двери цепочку, прислушался.
– Они уже здесь.
Сильный удар пришелся на уровне замка.
– Почему у тебя не бронированная дверь?
– Я дизайнер. Не люблю металл…
Еще один удар – и штукатурка посыпалась по периметру коробки.
– Сейчас станут стрелять, – шепотом предупредил Клим, отстраняя Ладу.
Но он ошибся, вместо выстрела послышалась возня в замочной скважине. Сельникова уже готова была впасть в истерику. Ей казалось, что Бондарев не сможет ничего для нее сделать, что сейчас в квартиру ворвутся вооруженные люди и прикончат их обоих. Она схватила пульт с кнопкой и принялась давить ее что было силы.
– Бесполезно, они обезвредили твоего охранника.
– Что значит – обезвредили? – бескровными губами прошептала Лада.
– По дороге объясню, – Бондарев покосился на дверной замок, поворотная ручка дергалась, ее пытались подцепить отмычкой или плохо сделанным дубликатом ключа.
Лада дала увести себя в спальню.
– Жаль уходить, – пробормотал Клим, проходя мимо кровати, и шагнул на балкон, бросил взгляд вниз.
Окно выходило на противоположную от подъезда сторону дома, внизу темнели густо разросшиеся кусты и деревья. Бондарев легко вскочил на перила, выпрямился, придерживаясь за перегородку.
– Руку давай!
– Зачем? – Тем не менее Лада подала ладонь.
Клим сильно сжал запястье и помог женщине забраться на перила.
– Перелезай на соседний балкон. Глаза закрой и помни, что я крепко держу тебя.
– Не могу, – шептала женщина.
Но тут послышался звук открываемой двери.
– Придется.
Лада почувствовала, как ее ноги теряют опору, она не завизжала только потому, что в горле у нее перехватило дыхание. Когда Бондарев опускал ее, Сельниковой казалось, что она проваливается в пропасть, но, когда она открыла глаза, поняла, что стоит на соседском балконе. Клим бесшумно спрыгнул к ней. Балкон буквой «г» уходил за угол дома. Они прошмыгнули мимо огромного темного окна.
Бондарев раскрутил проволоку, закрывавшую выход с балкона на наружную пожарную лестницу.
Они спускались по темным пролетам, пыльным, сырым, засыпанным осколками стекла, раскрошившейся штукатуркой. Пару раз прямо из-под ног вспархивали устроившиеся здесь на ночь голуби, и тогда Лада беззвучно вскрикивала, прижималась к Климу. На площадке между первым и вторым этажом Бондарев остановился, дальше лестница вела в подъезд, а полуциркульный проем в бетонной стене выходил к кустам с другой стороны дома.
– Нам сюда.
Не успела Лада ни согласиться, ни возразить, Клим выпрыгнул из проема. Послышался хруст ломаемых веток, а затем над зеленью, облитой скупым лунным светом, показалась голова Бондарева.
– Здесь невысоко. Прыгай, – и он поднял руки.
Лада сделала то, на что бы не решилась никогда раньше. Даже секунды не сомневаясь, спрыгнула с трехметровой высоты. Бондарев успел подхватить ее, мягко опустил на землю и тут же выглянул из-за угла дома.
– Не бойся, нас не видно с твоего балкона. Они уже там, пытаются понять, куда мы подевались.
– Они же влезут к соседям, – ужаснулась Лада.
– Там никого нет дома.
– Откуда знаешь?
– К тебе я залез через их балкон. Правда, пришлось повозиться с замком на решетке, ведущей на пожарную лестницу. Поэтому я и закрутил ее проволокой. Идем, моя машина в квартале отсюда, на стоянке.
Мужчина с сумрачным выражением лица вернулся с балкона в спальню Лады. Трое других ожидали его приказаний.
– Проверь соседскую квартиру, – бросил он самому опытному. – Только будь осторожен.
Без лишних слов бывший спецназовец легко перебрался на соседский балкон. Затем сумрачный вместе с помощниками вернулся в прихожую. Он склонился над усатым. Сомнений не оставалось – тот мертв.
– Вот невезуха, – проговорил сумрачный, обыскивая карманы мертвеца, – и документы забрали, – он перешел к молодому, лежавшему в узком проходе напротив ванной комнаты.
Парень с трудом открыл глаза, его лицо искажала боль.
– Свои, – спокойно произнес сумрачный, опускаясь на корточки.
– Я ранен… – прошептал парень.
– Вижу. Кто тебя так?
– Это он, – парень приподнял окровавленную руку, которой до этого зажимал рану, и скрюченным пальцем указал на дверь спальни, – он… – и закашлялся.
– Баба с ним?
– Он увел ее. Куда, не помню… не знаю… – тонкая струйка крови побежала из уголка губ.
