К тому времени, когда он заставил себя покинуть Клер, Тайс чувствовал, будто невидимый канат обернулся у него вокруг сердца, и, если он осмелится удалиться слишком далеко, этот канат может разрезать его пополам.
Это сумасшествие — целовать Клер. Но в тот миг, когда дверь спальни закрылась за Норин и Брианной, он уступил своему желанию.
Глубокий, изумительный поцелуй постепенно превратился из нежного в жаждущий, и он понял, что хотел бы забыть о ранениях и заняться с ней медленной, всепоглощающей любовью. Она, казалось, тоже желала этого, притягивая его к себе на подушки и целуя с настойчивостью, которая заставила его плоть затвердеть и вызвала потрясение, как от удара током. Он испытывал желание слиться с нею, заполнить ее так, чтобы они никогда больше не смогли разъединиться.
Когда поцелуй ослаб, она распахнула свою рубашку, и он взял ее груди в ладони. Она всхлипывала и стонала, целуя его все крепче.
Ни один из них так и не разделся. Они расстегнули пуговицы, молнию и отодвинули в сторону все барьеры, пока его обнаженное тело не прижалось к ней. Ее руки нашли его твердую плоть. Его руки наслаждались мягкой нежностью ее естества. Наконец, насытившись прелюдией, они порывисто прильнули друг к другу.
Соединенный с ней, ошеломленный блаженством, которое превышало все на свете, он не испытывал желания двигаться. Он хотел оставить все как есть, смаковать эту глубину, пока это было в человеческих силах. Но потребность двигаться выросла, когда он ощутил волнообразные движения ее тела. Он захватил ее бедра, но теперь и сам уже не мог остановиться, как море не может сдержать приливы и отливы. Сладкое острое чувство немыслимо выросло.
Пока он пытался сдержать эту остроту чувств, она хрипло прошептала ему в ухо:
— Я люблю тебя, Тайс. Я так люблю тебя!
Ни небеса, ни преисподняя теперь не могли бы остановить его. Он пронзил ее с такой неистовой силой, что оба вскрикнули. Ее отклик сотрясал его. Он прижимал се к себе, дрожа от благоговения. Он хотел, чтобы ее слова были правдой. Он хотел, чтобы она любила его… потому что он полюбил ее. Глубоко, безумно, не надеясь ни на что хорошее в обозримом будущем.
Он любил ее. Ее смех, ее чувство юмора, ее улыбку. Ее красоту и ее наивность. Ее сердечность. Ее тело. Он любил заниматься с нею любовью и не хотел останавливаться. Никогда.
Из всех идиотских потребностей, известных человеку, это бессмысленное желание обладать ею должно было быть одним из наихудших. Даже если она имела в виду то, что прошептала, она говорила эти слова человеку, каким, как она думала, он был, — человеку, который скрасил ее одиночество и защитил от опасности. Она ничего не знала о настоящем Тайсе Уоксре, нанятом, чтобы предать ее. О человеке, который пренебрег всеми проклятыми секретами, которые хранил, и занялся любовью с нею. Такого человека она презирала бы.
Он медленно освободил руки, обвивающие ее, мучаясь от сознания своей вины. Любовь к ней только усугубила его муку.
Она поглядела на него, и ее нежная улыбка стала беспокойной.
— Тайс? Тебе больно?
— Нет. — Ему было больно, но не в том смысле, который она имела в виду. Он желал бы сказать ей правду о том, что произошло, но тогда она уедет. А где-то разгуливает маньяк, охотясь за ней. Опасность слишком серьезна, чтобы рисковать, рассказывая ей обо всем.
— Тайс, — снова сказала она, и ее лицо загорелось от очаровательной застенчивости, — если то, что я сказала, тебе неприятно, пожалуйста, забудь это. Слова просто сами как-то выскочили.
Он попробовал изобразить улыбку, но она не получилась. Она не имела в виду то, что сказала. Он должен быть доволен.
— Я полагаю, что мы все иногда говорим сумасшедшие вещи.
Ее золотистые брови нахмурились.
— Может быть, это сумасшедшая вещь, и я не собиралась говорить, но я… я имела в виду то, что сказала. Никогда и ни к кому я не испытывала такого чувства.
Странная смесь эмоций ударила ему в грудь — радость, что она имела в виду именно это, сомнение, ведь она не собиралась это говорить, и сожаление такое сильное, что почти задушило его. Если бы только все сложилось иначе! Если бы только она не была знаменитостью, миллиардершей, а он не был бы нанят следить за ней! Но такие мечты делали действительность тяжелее и мешали бороться с ней.
— Не доверяй сейчас таким чувствам, Клер, — предупредил он. — Опасность может искажать чувства, превратив их во что-то, чем они не являются. Ты была одна, одинока и беззащитна. И я… Ну, мне повезло, что я оказался рядом. — Его голос понизился до хриплого шепота. — И мы были близки. — Он не сумел удержаться и коснулся ее шелковистых волос, выравнивая локоны у нее на щеках. — Я не психолог, но в состоянии понять, как все это могло бы заставить нас почувствовать… что-то друг к другу.
— Так ты чувствуешь… что-то… ко мне?
Их пристальные взгляды накалились, и против воли глубоко изнутри вырвался его шепот:
— Да. Я чувствую что-то к тебе.
Это признание укутало их, отделило от них весь мир. Остались только они. Глубокое счастье осветило ее глаза, заставляя его любить ее со страстью, которая испугала его.
— Тебе не нужно больше ничего говорить. — Ее улыбка была мягкой и нежной. — Это все, что мне надо было знать.
— Нет, черт побери, Клер, это не все! — резкое замечание испугало ее, окрасило ее щеки румянцем. Он закрыл глаза и сжал губы, обуздывая направленный на себя гнев. Когда он снова встретил ее пристальный взгляд, ему удалось смягчить голос. — Ты не знаешь меня, Принцесса. Есть много вещей, которые бы тебе не понравились.
— Каких вещей?
Глядя в се невероятно красивые, доверчивые глаза, он знал, что ничто в жизни не причинит ему большего вреда, чем необходимость сообщить ей это. С трудом выдохнув, он заставил себя встать с кровати.
— Нет времени, чтобы вдаваться в подробности прямо сейчас. Мне надо успеть на самолет.
Боль, которая прострелила ему ногу, когда он вставал и застегивал молнию на джинсах, напомнила ему об их ранениях, его и ее. Он обернулся с беспокойством, ненавидя себя за то, что забыл о ее физическом состоянии.
— Клер, с тобой все в порядке? Я не причинил тебе боль?
— Телесную, ты хочешь сказать? — Она криво улыбнулась. — Нет. Только голова немного кружится. — Когда он подвигал плечами, снимая рубашку, чтобы надеть свежую, она увидела его раненое предплечье. Кровавое пятно выступило на повязке. — У тебя кровь идет!
— Об этом я сам позабочусь.
— Пусть Норин посмотрит.
— Я уже опаздываю. — Он сменил рубашку и пошел к двери, собираясь принять душ в ванной для гостей и уехать, не зайдя к ней. Эмоции сжали его горло.
— Тайс, — позвала Клер. Он неохотно остановился у двери и оглянулся. Она закусила уголок полной нижней губы, ее пристальный взгляд был мучительно-нежен. Не дай им убить тебя.
Не в силах ответить, он кивнул и оставил ее, чувствуя, что его сердце разрывается пополам. Он найдет террориста и любых заговорщиков из его компании и посадит их за решетку. А потом расскажет ей всю правду о себе. Он должен сделать это.
Но Тайс не питал никаких радужных надежд. Она будет презирать его за двуличие. И даже если каким-то чудом этого не произойдет, у них все равно нет будущего. Она была Принцессой, прекрасной яркой звездой, которая скоро возвратится на свою небесную орбиту.
А он все равно останется парнем с улицы.
Клер провела следующие несколько дней в постоянной тревоге за Тайса, вздрагивая при каждом шорохе и задерживая дыхание всякий раз, когда звонил телефон. Что она будет делать, если Тайса убьют? Несмотря на то, что она была его возлюбленной совсем недолго, она чувствовала глубокую душевную связь
