– Месье Огюстен, – осадила его Корнейчик, – все эти годы вы получали неплохое жалованье от нашей конторы. Даже этот отель куплен на наши деньги. И заметьте, вас никто не беспокоил на протяжении почти трех десятилетий. Впрочем, это не столь важно. Но знайте, что ваше личное спокойствие и безопасность полностью зависят от того, как скоро этот человек доберется до своих единомышленников. Заметьте, не до полиции, а именно единомышленников.
– Аня, что-то случилось? – выходя из своего укрытия и пряча за спиной пистолет, спросил Локис. По тону разговора он понял, что форс-мажор произошел раньше намеченного срока.
– Сбежал один из наших заложников, – бросила Анна. – Тот самый бандит.
– Мадемуазель, – хозяин пригнул голову, словно собирался начать бодаться, – я мирный буржуа, у меня бизнес, у меня семья, я пожилой человек и не занимаюсь политикой. Волнения в моем возрасте противопоказаны, именно поэтому я очень прошу вас и ваших спутников покинуть мой отель.
Отчеканив все это, владелец конспиративного отеля кивнул и не спеша пошел по коридору.
– Чего он прокудахтал? – спросил Володя, продолжая держать наготове за спиной пистолет. – Ты переводи синхронно, а то ни хрена не понятно!
– Требует, чтобы мы немедленно съехали, – тихо сказала Корнейчик.
– Ах, ты ус моржовый! – возмутился Локис, быстро засунул «беретту» за пояс и одним прыжком выскочил в коридор.
Пожилой мужчина не успел уйти далеко, в коридоре, кроме него и Володи, никого не было. Сграбастав Огюстена за шиворот, Локис развернул его к себе лицом и несильно ткнул двумя пальцами в солнечное сплетение. У старика перехватило дух. Он, как выброшенная из воды рыба, стал судорожно глотать воздух и никак не мог продохнуть. Ноги у него подкосились, и он непременно упал бы, если бы Володя не продолжал держать его за шиворот. Протащив хозяина по коридору, как куль с мукой, Локис втолкнул его в номер и закрыл дверь. В наступившей на несколько мгновений тишине сухо щелкнул поставленный на предохранитель пистолет Купца, который все это время продолжал стоять за дверью, страхуя Локиса.
– Дрянь дело, – констатировал он, убирая оружие. – Надо срочно уходить, пока этот урюк не привел сюда свою банду…
– Сначала надо вот с этим разобраться, – кивнул Володя на хозяина отеля, который уже успел немного отдышаться и лежал на полу, тихо постанывая.
– А чего с ним разбираться, – пожал плечами Демидов. – Пусть с ним другие разбираются… например, наши чеченские «братья». Кстати, Пигалица, может быть, теперь-то ты объяснишь, что это за гостиница такая хитрая?
Корнейчик торопливо складывала в свою сумку вещи.
– Конспиративка нашего управления, – не прекращая своего занятия, ответила она. – Лет тридцать она была на консервации, но деньги этому гаду платили исправно. Он иногда выполнял некоторые мелкие поручения, а теперь, когда запахло жареным, решил соскочить на полном ходу.
– У, буржуй проклятый! – протянул Демидов. Он успел сбегать в свою и Локиса комнату и принести вещи. Разведчики почти ничего не брали с собой в эту командировку, поэтому все их барахло поместилось в одной сумке. – Он, значит, денежку поимел с нашей конторы, а теперь пятками назад? Хитро, ничего не скажешь!
Демидов вдруг рывком поставил француза на ноги. Тот попытался было схитрить и подогнул колени, показывая, как ему плохо, но Купец с силой встряхнул его.
– Пигалица, – потребовал он, – спроси у этого упыря, куда мог податься тот урюк?
– Я и без него это знаю, – отмахнулась девушка. – Здесь неподалеку, километрах в трех, станция «Pont de Sevres», конечная на девятой линии юго-западного направления парижского метрополитена. Скорее всего, он подастся туда. Хотя без денег.
– Такой деньги достанет, – уверенно проговорил Локис. – Для него это не проблема. Мы-то сами куда уходить будем?
– Воспользуемся фургоном месье Огюстена, – усмехнулась Анна. – Я полагаю, что после того, что для него было сделано, он не будет возражать.
– Нам сейчас надо где-то залечь, – проговорил Локис, подхватывая свою сумку. – Боюсь, что к обеду нас будет искать не только вся парижская полиция, но и чеченская диаспора…
Демидов между тем деловито обшаривал карманы месье Огюстена. Тот не протестовал, понимая, что это бесполезно.
– Черт, – выругался он, закончив обыск хозяина, – а ключей-то у него нет…
– Они висят на конторке внизу, – Корнейчик тоже подхватила свою сумку, – я знаю где. Уходим, мальчики!
– Идите, я вас догоню… – сказал Демидов.
Когда Корнейчик и Локис вышли, он, продолжая удерживать Огюстена левой рукой за грудки, пальцами правой резко надавил ему в районе сонной артерии. Несчастный владелец конспиративной гостиницы российского разведуправления судорожно вздрогнул и обмяк. Купец уложил его на кровать и только после этого вышел из номера.
В спешке сборов разведчики напрочь забыли о притаившемся в соседнем номере адвокате. Порше слышал какую-то возню за дверью «своего» номера. Но несмотря на то что не был связан, выглянуть в коридор так и не решился.
Глава 14
Старший инспектор уголовной полиции Парижа Жан-Поль Люка, тот самый, который во что бы бы то ни стало жаждал засадить Гудаева в тюрьму, задумчиво перебирал бумаги на своем рабочем столе. Его подняли с постели в два часа ночи. Дежурный полицейский сказал, что это касается исчезновения адвоката Порше. Проклиная свою «собачью работу» и все, что с ней связано, Люка оделся и отправился на окраину юго-запада. Сейчас часы показывали половину второго дня, но Люка до сих пор даже не прилег вздремнуть.
В том, что похищение адвоката Порше, перестрелка и два трупа в его офисе как-то связаны со случившимся буквально через сутки в гостинице на юго-западе города, он не сомневался. К тому же и сам Порше в совершенно непотребном виде оказался в этой дешевой гостинице. Адвокат вел себя неадекватно – то рыдал, то вдруг начинал нервно хихикать, то неожиданно опускался на колени и пытался целовать руки полисменам. При этом он не переставая твердил, что ему необходима защита. От кого, Порше не говорил, но требовал, чтобы полиция спасла его. Полицейский врач, который приехал вместе с оперативной группой, констатировал у мэтра Порше сильный нервный срыв. До приезда машины психиатрической клиники он хотел сделать пациенту успокоительный укол. Но, едва увидев в руках медика шприц, адвокат затрясся, как в лихорадке. Дико выпучив глаза, он шарахнулся к стене и завизжал, как женщина, обнаружившая у себя под носом мышь. Двум дюжим полисменам с трудом удалось скрутить субтильного Порше, чтобы врач все-таки смог сделать ему укол. Через несколько минут после этого адвокат обмяк и стал безразличен ко всему происходящему.
Владелец отеля, месье Огюстен, который, собственно, и вызвал полицию, вел себя более спокойно, но при этом он был угрюм и малоразговорчив. Едва полиция переступила порог его заведения, он тут же заявил, что своих постояльцев видел впервые в своей жизни, что понятия не имел, кто они такие и зачем приехали во Францию, и что к их преступлениям он не имеет никакого отношения. Огюстен весьма неохотно согласился поработать с художником, чтобы тот нарисовал портреты странных постояльцев. Инспектор чувствовал, что владелец врет, но опровергнуть его показания не мог. Постояльцы не оставили ни одной улики, а многочисленные отпечатки пальцев до поры до времени были совершенно бесполезны. Да и сами постояльцы словно растворились. Вся надежда была только на портреты, которые спешно размножили и раздали всем патрулям. Кроме этого, Люка связался с представителями прессы и сделал несколько официальных заявлений для газет и телеканалов. Словом, всю троицу инспектор постарался обложить со всех сторон.
Люка в очередной раз пристально всмотрелся в рисунки.
– Двое мужчин и женщина, говорящая по-французски… – пробормотал Люка. – Прилетели во Францию два дня назад из Москвы… Интересно, зачем?
Интуиция и здравый смысл подсказывали ему, что все эти события как-то связаны с тем человеком, которого он задержал около трех недель назад в Орли. Но какая это была связь, он понять не мог.
