— Да, неважная. Послушаем, что скажет Пачини.
Но Пачини не успел прийти вовремя. Через несколько секунд, как Уитни вернулась с мистером Джексоном, у Элис произошел второй, еще более обширный инфаркт. Клэр стала отрывисто отдавать распоряжения. Уитни чуть ли не силой увела мужа больной в приемную. Были предприняты отчаянные попытки спасти больную, но ее сердце перестало биться, и, что бы врачи ни делали, самописцы выдавали прямую линию. Клэр в отчаянии посмотрела на Блейка.
— Это так несправедливо, ей всего тридцать семь!
Он вздохнул.
— Жизнь вообще несправедлива. По крайней мере, ее смерть была быстрой.
— Вы считаете, что это лучше, чем заранее знать о приближении смерти, приготовиться к ней?
— К смерти невозможно приготовиться. Смерть — это конец всему, это самое страшное, к ней нельзя привыкнуть.
Блейк развернулся и быстро зашагал по коридору в сторону своего кабинета. Клэр замерла, глядя ему вслед. Ее не покидало ощущение, что Блейк говорил, основываясь на собственном опыте. Не здесь ли скрыта его тайна? Клэр посмотрела на часы: еще три-четыре часа, и она узнает ответ.
Вечером Клэр переоделась в джинсы и исландский свитер. Она понимала, что Блейк наверняка догадается, почему она закуталась с головы до пят, но тем не менее не отказалась от своего намерения, надеясь, что лишенная и намека на игривость одежда поможет установить хоть какую-то границу между ними. Однако это не помешало ей наложить макияж, хотя и неброский: Клэр слегка тронула губы помадой, подкрасила ресницы и нанесла по капельке духов за уши.
Когда Клэр подъехала, Блейк во дворе колдовал над жаровней, от которой шли упоительные запахи. Увидев машину, он помахал Клэр и двинулся ей навстречу. Клэр вышла из машины, Блейк наклонился к ней, положил одну руку ей на плечо и поцеловал в щеку — точнее даже не поцеловал, а лишь легонько коснулся губами, но для Клэр и это было слишком. Рука, лежащая на ее плече, казалось, жгла кожу через свитер, а щеку в том месте, где Блейк коснулся ее губами, слегка покалывало.
— Спасибо, что приехали, я сомневался.
— Но я же обещала, — напомнила Клэр.
Блейк улыбнулся.
— Да, вы правы, мне пора бы уже уяснить, что вы не отступаете от своих обещаний.
Клэр усмехнулась.
— Да, я такая, привыкла идти до конца — наверное, потому, что вечно не понимаю, когда пора остановиться.
Глядя на Клэр с высоты своего роста и все еще не убирая руку с ее плеча, Блейк рассеянно погладил большим пальцем ключицу. Его губы перестали улыбаться, но в глазах улыбка еще не погасла.
— Проходите, давайте пировать, — пригласил он. — Надеюсь, вы не вегетарианка?
— Ну… сегодня пятница, а по пятницам добрые католики…
— Вы серьезно? Если да, то я могу быстренько состряпать что-нибудь другое.
— К сожалению или к счастью, но я не отношу себя к «добрым католикам», — призналась Клэр с улыбкой. — Правда, родные не оставили попыток меня перевоспитать, мама все еще надеется, что я как порядочная ирландская девушка наконец остепенюсь, выйду замуж и нарожаю кучу детишек. А на меня подобная перспектива нагоняет тоску.
Блейк как-то странно посмотрел на нее.
— Напрасно. В вас сочетаются теплота, нежность, юмор и здравый смысл как раз в нужных пропорциях, из вас получится отличная мать.
— Что вы! — ужаснулась Клэр. — Мать из меня была бы отвратительная, я вовсе не хочу отказываться от карьеры, чтобы менять пеленки.
— Материнство — это не только пеленки.
Блейк попытался произнести эту фразу непринужденно, но не сумел, в голосе послышалось непонятное Клэр напряжение. Она нахмурилась.
— У вас что, есть дети?
С его лицом снова стало происходить нечто странное. Клэр уже видела в глазах Блейка такое выражение, и оно ее пугало.
— Нет, — коротко бросил он и, отойдя от Клэр, вернулся к жаровне.
Два шага вперед — три назад, подумала Клэр. Делая вид, будто ничего не заметила, она пошла за Блейком.
— Пахнет аппетитно, что это?
— Цыпленок в специях. Присмотрите за ним, пока я сооружу салат?
— Конечно. А могу я еще чем-нибудь помочь?
Блейк отрицательно замотал головой.
— Что будете пить?
— Что-нибудь безалкогольное, я за рулем.
— Минеральная вода подойдет?
— Подойдет.
Блейк пошел к дому, Клэр проводила его взглядом. Как и она, он был в джинсах и свитере. Забавно, они оделись одинаково — вероятно, по одним и тем же причинам, — но это ничего не изменило, потому что главное происходило в глазах. Всякий раз, когда Блейк просто смотрел на нее, у Клэр внутри все пело, но когда она видела уже знакомый потухший, даже какой-то мертвый взгляд, то у нее сжималось сердце. Терпение, напомнила себе Клэр, нужно набраться терпения, и Блейк все расскажет сам.
Он вернулся с миской салата и двумя тарелками. Они устроились на двух скамейках, врытых в землю по обе стороны от деревянного стола, но около девяти часов комары загнали их в дом. К этому времени ни гостья, ни хозяин не затронули тему, ради которой они сегодня встретились.
На кухне Блейк стал убирать остатки еды в холодильник, Клэр вызвалась помыть посуду. Ее взгляд упал на детский рисунок в простой сосновой рамке. Рядом с человеческой фигуркой, нарисованной и раскрашенной нетвердой детской рукой, крупными буквами было написано слово «папа». Было что-то до боли трогательное в этом неумелом рисунке.
— Кто это рисовал?
Блейк поднял голову, и Клэр внезапно почувствовала, что он снова отдаляется от нее.
— Мой сын.
Вот оно, поняла Клэр. Она осторожно, как будто боясь разбить, положила чистые вилки на стол.
— Понятно.
— Вы уверены?
— Честно говоря, не совсем. Блейк, расскажите мне, прошу вас, поговорите со мной.
Он кивнул, молча взял Клэр за руку, подвел к дивану, усадил ее, сел рядом и только потом заговорил. Тихий, до странности бесстрастный голос яснее, чем что-либо, показал Клэр, как много горя Блейк носит в себе.
— Его звали Энтони, Тони. Он родился шестнадцать лет назад, и в его первую зиму мы поняли, что с ним что-то не так. Я тогда проходил практику в отделении педиатрии и решил показать Тони своему руководителю. Оказалось, у Тони врожденный порок сердца, очень тяжелый, с такими и сейчас долго не живут. Ему сделали операцию, но это не помогло, у него стала скапливаться мокрота в легких, он часто задыхался.
Клэр закрыла глаза. Теперь все встало на свои места, стало ясно, почему на Блейка так сильно подействовала встреча с Тимом Хейганом.
— Тони нуждался в уходе, в физиотерапевтических процедурах. Мы делали все, что могли, но ему не становилось лучше. Как на грех, работая в педиатрическом отделении, я ухитрился заразиться эпидемическим паротитом, в просторечии свинкой. Взрослые переносят эту в общем-то пустяковую болезнь довольно тяжело, для меня она обернулась тем, что я больше не могу иметь детей.
У Клэр чуть было не вырвался сочувственный возглас, но она сдержалась, понимая, что Блейка может обидеть ее реакция.
