Ричардсона вместе с его поганой подводной лодкой? Это не батискаф русских. За нее с меня спросят так, что мало не покажется.
– А вы-то здесь при чем? – искренне удивился мистер Говард, скорее любуясь полетом чаек, чем отыскивая в море батискаф русских. – Вы, что ли, устроили на ней аварию?
– Не я, – согласился Швайнштайнгер, – но в этом квадрате она, если помните, оказалась именно по моему приказу. Так что насесть мне на голову есть все основания. И теперь, вместо того чтобы быстро найти и принять на борт русских, мы вынуждены рвать когти и спасать этого недотепу-подводника вместе с его ржавой лоханью. – Николас Швайнштайнгер тяжело вздохнул. Похоже, операция по захвату образцов грунта, добытых русской глубоководной экспедицией, будет не такой уж простой, как могло бы показаться вначале. И, главное, непонятно почему! Казалось бы, он так грамотно все просчитал, так досконально выверял каждый этап операции, что она должна была пройти без сучка и задоринки. Но на каком-то этапе произошел сбой, что-то пошло не так, и все стало разваливаться. Так некстати подвернувшийся сухогруз, который спас экипаж «Академика Королева», исчезнувший батискаф, теперь вот еще эта чертова подводная лодка этого олуха Ричардсона. Надо лишить его доли. И если все же он сможет довести начавшую пробуксовывать операцию до успешного конца, то Говард все деньги заплатит ему, а не этому недотепе- вояке.
Впервые за, пожалуй, последние часов десять Швайнштайнгер улыбнулся, предчувствуя, какой солидный денежный куш он может сорвать. Дело оставалось за малым – найти злополучный глубоководный аппарат русских…
– Свяжитесь с корветом, – приказал церэушник капитану китобоя, – может, у них появилось что-то новое?
Американский военный корабль, который тоже изначально был частью хитроумного плана представителя спецлужбы из Лэнгли, теперь шел параллельным курсом с китобойным судном, спеша на помощь попавшим в беду товарищам-подводникам. И приказы командиру корвета отдавал теперь не Швайнштайнгер, а непосредственно командование ВМС США, ибо спасение терпящей бедствие ядерной подводной лодки с полным боекомплектом на борту отодвигало на задний план все остальные задачи и приказы. И вертолеты, хотя уж они-то, по правде говоря, пусть и совсем не приспособлены для спасения гибнущего под водой экипажа, в любой момент могли прекратить поиски батискафа и по приказу командования начать патрулировать район, где сейчас лежала на дне лодка Ричардсона. Вот и получалось, что вместо того, чтобы быстро найти батискаф, забрать с него все, что интересует совет директоров компании «Шелл», и получить за это приличное вознаграждение, все силы теперь в любой момент могут быть брошены на спасательную операцию.
Хотя, если честно, Швайнштайнгер не мог понять, зачем вокруг гибнущего экипажа Ричардсона поднимать такой ажиотаж. Такая уж у подводников профессия. Бывает, что и гибнут. А тем более что ни корвет, ни китобойное судно, ни уж тем более вертолеты ничем не могли помочь терпящей бедствие субмарине. Даже если бы очень захотели. По одной простой причине – никто из них не мог спуститься на такую глубину без специальных аппаратов. А таких спасательных аппаратов у корвета не было. И у китобойного судна – тоже. Вот и получалось, что единственное, чем они могут помочь подводникам – это курсировать на поверхности, ожидая, что, может быть, всплывет какой-нибудь труп, и они его выловят.
– Ничего нового, – капитан корабля отвлек церэушника от невеселых мыслей, – с корвета сообщают, что с лодкой связи все еще нет, так что данные только те, которые поступили на момент последнего сеанса связи. Субмарина по-прежнему обездвижена, находится на глубине двух километров и по неясным причинам всплыть не может.
– Вот и выясняли бы причины, – тихо проворчал Швайнштайнгер и вышел на верхнюю палубу. В капитанской рубке было накурено. Надо было подышать свежим воздухом, подпитать мозг кислородом и придумать, как можно с честью выпутаться из этой неприятной во всех отношениях ситуации.
Но почти сразу после того, как Николас покинул прокуренную рубку, вслед ему высунулся капитан, который возбужденно прокричал:
– Мистер Швайнштайнгер! «Стрекоза-2» сообщает, что в трех милях по нашему левому борту замечен батискаф русских!
– Что?! – Николас метнулся к осточертевшей рубке и компаньонам, не веря такому неожиданному подарку судьбы. – «Стрекоза-2», «Стрекоза-2», – церэушник вышел на позывные одного из вертолетов, – подтвердите вашу информацию.
– Я «Стрекоза-2», – тут же отозвался пилот, – информацию подтверждаю. В трех милях по левому борту обнаружен русский батискаф.
– Люди есть? – нетерпеливо поинтересовался Швайнштайнгер. – Сигналы какие-то вам подавали?
– Людей не видно, – отозвался невидимый пилот, – сигналов никаких не наблюдаю. И вообще, похоже, что ему здорово досталось. Не знаю, что там у них произошло, но он едва держится на поверхности.
– Оставайтесь на месте и на связи, – возбужденно приказал пилоту церэушник, – мы меняем курс и срочно идем к вам.
– Лево руля, – тут же среагировал капитан китобоя, не дожидаясь команд. – А что скажут на корвете? – обеспокоенно поинтересовался он.
– Плевать, – махнул рукой Швайнштайнгер, – в конце концов, у нас – гражданское судно, и мы не обязаны подчиняться приказам военных. Им надо – пусть идут и спасают. У нас свои задачи, – господин из Лэнгли с безразличием пожал плечами, – свяжитесь с корветом, передайте, пусть следуют своим курсом, а мы подцепим батискаф и прибудем к ним позже. Нет, давай лучше я сам скажу. Швайнштайнгер на связи, – громко произнес он в поданный капитаном микрофон, – обнаружен русский батискаф. Наше судно меняет курс, чтобы подобрать глубоководный аппарат. Присоединимся к вам позже. Батискаф исправен и, возможно, пригодится для спасения экипажа нашей субмарины. Конец связи. Все, – подвел он итоги разговора, – пусть думают и делают, что хотят, а мы займемся своими делами. Ведь наш договор все еще в силе, а, мистер Говард? – Швайнштайнгер весело глянул на нефтеторговца, и тот в знак согласия кивнул, не скрывая и своей радости.
Похоже, к большому удовлетворению всех заинтересованных сторон операция подходила к логическому концу. Дело оставалось за малым, и ждать было совсем недолго…
Глава 19
На корвете весть об изменении китобойным судном своего курса и найденном русском батискафе восприняли довольно спокойно, и даже с некоторым облегчением. Кто сказал, что спасать гибнущих моряков – это дело агентов ЦРУ? Вот подставить ребята из спецслужб могут запросто. По их наводке для выполнения особо важного задания группу морских пехотинцев могут забросить в Южную Америку, на Ближний Восток, в Азию, а когда с ребятами случится беда – бросить их, как мусор, и откреститься, мол, ведать не ведаем и знать не знаем. Это ребята из ЦРУ устроить могут. А вот чтобы попытаться хоть кого-нибудь спасти… Не те масштабы. Что для них чья-то жизнь в сравнении с государственными интересами?
– Пусть катятся, – коротко отреагировал командир корвета Стенсон на информацию, полученную с китобойного судна. – С курса не сворачивать. Искать буй. Это наша единственная надежда хоть как-то помочь ребятам. Сколько еще ходу до предполагаемой точки?
– Не более сорока – сорока пяти минут, – откликнулся вахтенный офицер, быстро взглянув на экран монитора, выдававший координаты, расстояние до буя и время подхода.
– Метеосводка? – снова поинтересовался командир и, услышав в ответ о самом благоприятном прогнозе синоптиков, немного успокоился. Найти по пеленгу в открытом море радиобуй – задача несложная. Гораздо тяжелее наладить связь с лодкой.
На субмаринах подобные ситуации хоть и не часто, но происходят. Либо аппаратура повреждена, либо и вовсе отсеки затопило – авария, она и есть авария. Ситуацию, безусловно, никак штатной не назовешь. Но каждый экипаж на любых совместных учениях отрабатывает действия по спасению в условиях, когда сообщить о себе, кроме как с помощью радиобуя, передающего открытым текстом сигнал бедствия, иначе нельзя.
С подводной лодки отстреливается радионавигатор, к которому прикрепляется переговорное устройство, надводный спасательный корабль находит такой маяк, устанавливает связь с терпящей бедствие субмариной, определяет причины аварии и приступает к спасению, исходя из обстоятельств. Единственная сложность – волнение на море. Ни у одного надводного корабля нет якорной цепи длиною в несколько сотен
