гибель стольким людям и грозит принести еще больше бед.
ГЛАВА 26
Пришвартованный у махачкалинского причала катер ихтиолога Шамседдина Халифа сверкал на солнце новой краской после ремонта и словно отдыхал от тяжелых испытаний, которые выпали на его долю во время последнего плавания. Этот свежий вид, а еще больше необычные очертания судовой архитектуры катера, палубных надстроек, ходовой рубки с установленной на ее крыше антенной спутникового телефона и системы морской навигации сильно отличали его от остальных судов, стоявших у махачкалинского причала, низеньких и расхлябанных браконьерских сейнеров, чумазых, словно до сих пор плавающих на угле буксиров, пестро разрисованных прогулочных теплоходов.
Сам хозяин этого исключительного судна прекрасно знал это и в тысячный раз от души залюбовался очертаниями своего красавца-катера, подъезжая на такси почти к самой причальной стенке в нарушение портовых правил.
Расплатившись с таксистом, Шамседдин выбрался из машины, вытащил из салона тяжеленные сумки с провизией и водой, запас для очередного длительного плавания по Каспию. Подхватив сумки, казавшиеся непомерно тяжелыми, огромными для его тщедушного тела, Шамседдин гордо стал подниматься по узкому и крутому трапу на борт катера. Ничего не подозревая, он сгрузил сумки с продуктами в трюм, сунулся было в ходовую рубку, но тут сильнейший удар сзади по голове оглушил его, и тщедушный ихтиолог без чувств повалился на пол.
Очнулся Шамседдин от боли, кто-то умело, с оттяжкой хлестал его ладонью по щекам. Вот удары прекратились, сверху на его голову обрушился поток холодной забортной воды, затем Шамседдина опять стали хлестать по щекам так, что искры сыпались у него из глаз.
– Хватит! – сказал на фарси чей-то грубый голос. – Он, кажется, пришел в себя...
Удары тут же прекратились.
Постепенно обретя способность видеть и ощущать свое тело, несчастный профессор обнаружил, что он сидит на полу в ходовой рубке собственного катера, его руки скованы наручниками, а их цепочка продета между спицами штурвала. Над ним склонил свое широкое смуглое лицо Шахфур, за которым копался в судовых бумагах Исмаил.
Шахфур угрожающе приблизил свою широкую смуглую рожу вплотную к Шамседдину и проговорил, дохнув запахом баранины и скверных сигарет:
– На кого, сука американская, работаешь?
Вопрос был задан на фарси. Шамседдин посмотрел на своих мучителей жалобно, потом забормотал по- русски:
– Я не понимаю, что вы говорите... Я гражданин России, я не говорю...
Новая сильнейшая пощечина заставила его умолкнуть. Искры снова посыпались из глаз, Шамседдин чувствовал, как кровь закапала из его разбитого носа на рубашку, однако руки его были прикованы к штурвалу, и он даже не мог вытереться.
– Гражданин России, говоришь?
Шахфур наклонился. Пощупал нагрудные карманы, извлек оттуда паспорт с двуглавым орлом.
– Гляди-ка, Исмаил, – повернулся он к своему начальнику, – паспорт у него и правда российский...
– А также американский, израильский, немецкий, азербайджанский...
Исмаил подошел к пленнику, сунул ему под нос пачку разноцветных паспортов.
– Зачем тебе такое количество документов? – спросил Исмаил тоном, который не предвещал ничего хорошего.
Шамседдин молчал.
Новая пощечина швырнула его в сторону, тогда только Шамседдин прошептал разбитыми губами на фарси:
– Мне это нужно... Для работы...
Двое его мучителей торжествующе ухмыльнулись.
– Смотри-ка, Исмаил, он вдруг научился понимать наш язык, – сказал, грубо засмеявшись, Шахфур.
– Говори, для какой работы это тебе нужно? – жестко приказал Исмаил. – На кого ты работаешь?
Шахфур снова размахнулся для того, чтобы врезать ихтиологу пощечину, но тот поспешно, с отчаянием в голосе простонал:
– Не бейте! Я все скажу...
Исмаил поднял ладонь, Шахфур опустил руку.
– Я работаю на Моссад, – разбитыми губами пролепетал Шамседдин.
Двое его мучителей удивленно переглянулись.
– Моссад? – озадаченно переспросил Исмаил. – Что нужно им здесь, на Каспии?
– Мои хозяева хотят знать, кто на самом деле устроил теракт возле острова Чечень... Они не верят, что это сделали чеченцы... У тех ума не хватит...
Исмаил нахмурился, соображая.
– Не дело Моссада лезть сюда, – проговорил он жестко. – Мы тебя поймали... И ты умрешь как собака!
– Клянусь Аллахом, я не замышлял ничего злого против Ирана! – громко, изо всех сил своего голоса заверещал Шамседдин. – Я только хотел знать! Слышите? Больше ничего! Только хотел знать! Пожалуйста, не бейте меня!
– Пусть он закроет свой рот! – жестко приказал Исмаил.
Шахфур лениво и вроде бы вполсилы ударил тщедушного ихтиолога по голове. Тот поперхнулся собственным криком и умолк, повиснув на прикрепленных к штурвалу наручниках.
Шахфур немного смутился, повернул голову Шамседдина на свет. Глаза ихтиолога закатились, выпятились бельмами. Он был жив, однако удар, несомненно, оказался слишком сильным.
Исмаил скроил гримасу отвращения.
– Аккуратней бей в следующий раз, – сказал он недовольно. – Прикончить мы его всегда успеем...
Шахфур пожал плечами, взял ведро, зачерпнул за бортом грязной, с пятнами мазута и плавающим мусором портовой воды, выплеснул ее на голову повисшего без чувств ихтиолога. Тот тихо застонал, пошевелился. Открыл глаза. Взгляд у него был мутный, бессмысленный.
– Если хочешь жить, отвечай! – жестко сказал Исмаил. – Что еще ты искал на Каспии?
– Мне приказали... – трепеща всем своим тщедушным телом, напрягая пересохшее горло, проговорил Шамседдин. – Мне приказали... наблюдать за строительством... будут ли еще теракты...
– И все?
– Узнать, кто за ними стоит...
И в бессилии поник головой, показывая, что больше не может говорить. Исмаил снова нахмурился, вопросительно посмотрел на своего помощника. Тот пожал плечами, ухмыльнулся, потом выразительным жестом провел ребром ладони по горлу. Исмаил стоял в нерешительности посреди ходовой рубки.
– Слушай, – заговорил Исмаил, склоняясь над поникшим ихтиологом. Тот медленно поднял голову. Взгляд у него был нехороший, бессмысленный. – Объясни, где ты был со своим катером. К какой именно части острова Чечень ты направлялся?
– Сорок четыре градуса северной широты и сорок семь градусов сорок минут восточной долготы... – едва слышно прошептал Шамседдин.
– Сорок градусов? – растерянно переспросил Исмаил, потирая свой низкий лоб. – Ты на карте показать этот район можешь?
– Могу... – кивком головы подтвердил тщедушный профессор. – Только хоть одну руку освободите... Больно очень...
– Освободи ему руку! – приказал Исмаил, а сам повернулся к шкафу, где лежала вся судовая документация, в том числе и лоцманские карты.
Шахфур небольшим ключиком отомкнул сковывающие запястья Шамседдина наручники, однако прежде чем он успел замкнуть их снова, сильный удар коленом в лицо отшвырнул его к противоположной стенке ходовой рубки. Шахфур сильно ударился головой о какой-то выступ, искры посыпались у него из глаз. Когда же он пришел в себя, ихтиолог стоял перед ним со свободными руками.
Шахфур, не ожидавший такой прыти от только что висевшего без сил профессора, поднялся было на
