пыли два армейских «Хаммера».
– Американцы! – Абу Джи Зарак поднял руку, предупреждая своих спутников об опасности. – Говорить с ними буду только я.
Разворачивать караван или уходить на бездорожье в пустыню было поздно. Патруль уже заметил верблюдов и наверняка направлялся к каравану. Запыленные, цвета пустыни, громоздкие «Хаммеры» разъехались по обе стороны дороги и грозно замерли. Из-за открытых дверок на путешественников уставились стволы автоматических винтовок. Американские военные в полной экипировке: каски, бронежилеты, кевларовые щитки походили на инопланетных пришельцев. Абу Джи Зарак отлично знал привычки подобных патрулей. Если что-то их насторожит, сперва стреляют на поражение, а потом уже разбираются.
Двое военных двинулись навстречу каравану, оружие держали на изготовку. Предводитель талибов зацокал языком и тронул посохом переднюю ногу верблюда. Тот послушно опустился на землю. Американцы остановились, ожидая, когда путешественник сам приблизится к ним. Спутники Абу Джи Зарака оставались сидеть верхом. Темнокожий сержант, изнывающий в своих «доспехах» от жары, не рисковал даже стереть набежавший пот с ресниц, во все глаза следил за неторопливо шествующим бородачом в серой накидке.
– Стоп! – выкрикнул он, когда их разделяло десять шагов.
Абу Джи Зарак, стараясь не делать резких движений, высвободил руки из-под накидки и показал, что они пусты. Лишь после этого сержант рискнул к нему подойти и белозубо улыбнулся.
– Документы, – прозвучало нервно.
Афроамериканец не утруждал себя изучением местных языков, говорил по-английски. Предводитель талибов вручил ему иранский паспорт. Военный придирчиво сверил фотографию с оригиналом, пролистал документ, нашел отметку о въезде в Афганистан со стороны Ирана десятидневной давности.
– В порядке, – констатировал он, возвращая паспорт.
Спрашивать документы у остальных спутников не стал, справедливо полагая, что они с рождения их не имели. В здешней глухомани такое было в порядке вещей. Жители пустыни привыкли спокойно переходить границу с соседним государством.
– Цель вашей поездки? – уже более спокойно поинтересовался сержант.
– Бизнес. – В устах Абу Джи Зарака это типично американское слово прозвучало диковато. – Я мелкооптовый торговец. Иголки, нитки, радиоприемники, батарейки, карманные фонарики… Привожу из Ирана все, что может понадобиться в здешних деревнях.
– Что везете назад? – Сержант прошелся взглядом по нагруженным верблюдам.
– В основном финики, здесь они значительно дешевле и лучше. Немного изюма, сушеных фруктов, – спокойно отвечал главарь бандитов. – Показать?
– Не стоит.
Спутники Абу Джи Зарака выглядели не очень мирно. Они хоть и улыбались, но смотрели исподлобья. Глаза выдавали в них людей, привыкших к виду смерти и умеющих убивать.
– Моя охрана, – поспешил объяснить «мелкооптовый торговец», – места здесь неспокойные, сами знаете. Человеческая жизнь стоит недорого. Я человек дела и ненавижу войну, так же, как и вы. Она только подрывает торговлю.
Сержант не спешил отпускать Абу Джи Зарака, хотя и чувствовалось, что стал относиться к нему более дружелюбно. Он пошептался со своим напарником. Военные зашелестели ориентировками, но разобраться в огромном количестве террористов и боевиков, которых следовало задержать, было непросто, как и заподозрить, что известный полевой командир решится нагло целым караваном уходить в Иран. В конце концов, американцев больше беспокоили прибывающие из Ирана люди: эмиссары, инструкторы, свежие боевики. А если кто и покинет Афганистан, то тут только спокойнее станет. Сержант лениво козырнул и произнес:
– Можете следовать дальше. Будьте осторожны, места здесь в самом деле беспокойные.
Абу Джи Зарак вернулся к верблюду, сел на него, но животное не желало подниматься – сколько ни цокал языком, сколько ни бил его посохом главарь бандитов. Заставить повиноваться людей куда легче, чем принудить животное. Полевой командир мгновенно пришел в бешенство. Он соскочил с верблюда, принялся дергать поводья.
– Вставай, скотина! – ударил ногой в бок.
Верблюд, до этого просто игнорировавший человека, внезапно изогнул шею и смачно плюнул. Американцы хохотали. Первым желанием Абу Джи Зарака было выхватить пистолет и пристрелить норовистого верблюда. Один из талибов бросился на помощь к хозяину.
– Садитесь, я с ним справлюсь. – Он нагнулся и что-то ласковое зашептал верблюду на ухо.
Как ни странно, уговоры сработали. Верблюд поднялся, вознеся сидящего у него на спине Абу Джи Зарака. Караван неторопливо потянулся на запад. Когда последний верблюд проследовал возле «Хаммеров», темнокожий сержант вытащил пачку сигарет, предложил напарнику. Тот отрицательно покачал головой:
– Я решил, как вернемся в Штаты, бросить курить. Надо постепенно отвыкать. Каждую неделю скуриваю на одну сигарету меньше, – сказал и забросил в рот две подушечки ментоловой жвачки.
– Я тоже хотел бросить, но кто его знает, что может случиться здесь, в Афганистане. Обидно будет, если… – Сержант из суеверия решил не продолжать фразу.
Каждый из его сослуживцев прекрасно понимал, что он имел в виду.
Если в пустыне отыщется колодец – это еще не значит, что в нем найдется вода. В поднятом ведре или кожаном мешке вполне может оказаться сухая, как порох, пыль. Вода приходит и уходит, а вслед за ней прокладывают новые пути жители пустынь.
Вездеходы с эмблемами МЧС России замерли под двумя одиноко стоящими акациями с пожелтевшими на концах листьями. Неподалеку высился цилиндр колодца, сложенного из каменных обломков. Растрепанная веревка одним концом была привязана к металлическому кольцу, а второй исчезал в темной глубине. Низкое солнце не давало рассмотреть, что прячется на дне, но оттуда дышало свежестью и прохладой. Стоило Авдееву потянуть за веревку, как из колодца тихим, ласкающим ухо плеском отозвалась вода.
– Есть!
Лейтенант ловко перехватывал веревку руками. Вскоре помятое оцинкованное ведро, обернутое куском мягкой резины, встало на край колодца. Авдеев сбросил тельняшку и вылил воду на себя.
– Ух, сейчас бы, как из бани, да в рыхлый сугроб. – Он растирал влагу по телу. Ветер холодил оголенный торс.
– Тут только головой в бархан зарыться можно. – Лавров явно не был настроен на поэтический лад.
Механик-водитель вездехода поставил у колодца пустые канистры.
– По здешним дорогам только сумасшедший ездить может. Петляют, будто их пьяный прокладывал.
– Мусульмане не пьют, – напомнил комбат.
– Ну, значит, обкурившийся моджахед, товарищ майор.
– И тут ты не угадал. Местные дороги не люди прокладывали, а ишаки с верблюдами.
Как и у многих колодцев в этих местах, здесь дороги сходились. Одна, по которой и прибыли десантники, вела с юга на север к Узбекистану, вторая – шла с востока на запад. В баки вездеходов заливали топливо из канистр, доливали воду в системы охлаждения. Лавров устроился на камне, развернул карту. Лейтенант Авдеев в мокрых штанах, сжимая в руке тельняшку, подошел к командиру.
– Ну, прямо картина «Витязь на распутье». Налево пойдешь… Направо… – В мыслях лейтенант уже явно был дома у включенного телевизора с распакованным блоком холодного пива на журнальном столике.
– А как ты посмотришь на то, чтобы сделать небольшой крюк? – прищурился Батяня.
Авдеев все еще не насторожился.
– А что, по дороге есть пивной бар? – опрометчиво пошутил он.
– Я серьезно.
– В какую сторону?
– К границе с Ираном. Не люблю, если кто-то остается мне должен по жизни.
– Абу Джи Зарак? – прищурившись, догадался Авдеев.
