пожарные машины, возле них прохаживались вооруженные люди. К машине Горецкого направились двое: один пожилой, в цивильном костюме, другой – крепкий парень в камуфляже. Горецкий и Кремер вышли.
– Сергей Славин, – представил Кремера Горецкий и обратился к нему: – Сергей, это начальник управления по борьбе с терроризмом генерал Долгих и командир спецгруппы «Ястреб» полковник Волков.
– Он в курсе дела? – осведомился генерал.
– Да, – кратко ответил Горецкий.
– Тогда растолкуйте ему, чтобы никакой самодеятельности. Пусть каскадерствует у себя в кино, а здесь из-за его трюков могут люди пострадать.
– Вы могли бы и ко мне обращаться, – заметил Кремер.
Генерал смерил его холодным взглядом. Заговорил полковник Волков.
– Сергей, мы очень ценим ваше согласие помочь нам, ваше мужество… Вы можете быть уверены, что мы сделаем все, чтобы как можно скорее освободить вас и других заложников.
Кремер поблагодарил Волкова, пожал ему руку. После этого Волков вручил ему сумку.
– Требования террориста, – пояснил он. – Здесь рация «уоки-токи», автомат «узи» с боекомплектом, гранаты…
– Удачи, Сергей, – сказал Горецкий.
Кремер не ответил.
31
Ничто не отделяло его от красного автобуса, стоявшего метрах в ста. Не быстро и не медленно Кремер пошел к нему. Когда расстояние сократилось до десяти метров, дверь открылась, и на пороге появился Шабанов. Он сильно осунулся, даже постарел, усталые глаза смотрели тускло и невыразительно.
– Стоять, – негромко приказал он. – Положите сумку и отойдите подальше.
Из автобуса спустилась молодая женщина, подобрала сумку и бегом вернулась назад. Через некоторое время Шабанов приказал Кремеру войти.
Внутри автобуса было полутемно, шторки задернуты. Шабанов сел в кресло впереди, а сзади находилось около двадцати человек, среди них три женщины с маленькими детьми. Девочка лет четырех тихо плакала.
– Вот и встретились, Кремер, – безразлично обронил Шабанов. – Сядьте там.
Он указал стволом автомата на кресло в середине салона и включил «уоки-токи», не спуская с Кремера глаз.
– Слушайте дальнейшие указания, – произнес он. – Мне нужен самолет, я лечу в Душанбе. Даю час. Как только самолет будет готов, я отпущу пятерых заложников.
– Нам необходимо время для согласований, – прохрипел радиоголос в ответ. – Душанбе находится на территории другого государства…
– Хорошо, – сказал Шабанов. – Два часа, после чего первый заложник будет убит.
Он выключил рацию. В его глазах мелькнули знакомые Кремеру насмешливые искорки.
– Этот раунд будет за мной…
Кремер поднял брови:
– Да? А я думал, вам известно, что ни один захват самолета ни в одной стране еще никогда не кончался благополучно для угонщиков.
Шабанов усмехнулся:
– Наверное, только ни у кого из них не было вот этого. – Он показал край спрятанной в верхнем наружном кармане куртки зеркальной капсулы.
– А где остальное?
– У меня, конечно.
Тишина следующих полутора часов нарушалась только периодически возникающим плачем ребенка и ласковыми уговорами матери. Наконец ожил сигнал радиовызова.
– Ваше условие выполнено. На третьей РД для вас приготовлен Ту-154 борт 85503. Получено разрешение на беспосадочный перелет над территорией Казахстана, но придется сесть в Орске для дозаправки.
– Пусть так, – согласился Шабанов. – Кремер, садитесь за руль и давайте на третью РД, прямо к трапу.
– А где третья РД?
– Вон там…
Когда Кремер проходил к водительскому креслу, он быстро прикинул шансы на внезапную атаку. Но левая рука Шабанова плотно прижималась к карману с капсулой, а в правой был автомат… Они обменялись красноречивыми взглядами, делавшими диалог излишним.
Кремер подогнал автобус к самому трапу, как и было сказано. Шабанов проводил заложников под прицелом в самолет, оставив в автобусе пятерых мужчин.
– Вы свободны, – объявил он.
– Я готов лететь с вами, – сказал длинноволосый худой парень лет восемнадцати, – если вы отпустите женщину с маленькой девочкой. Ребенок устал… Ей страшно, и она голодна…
Ответом послужил взмах автоматного ствола.
– Впрочем, – проговорил Шабанов, – скажите там, чтобы с экипажем прислали еды… И сигарет.
Кремер поднялся по трапу последним из заложников. Разумеется, ни внутри самолета, ни поблизости никакие группы захвата не прятались. Горецкий хорошо растолковал всем, насколько велика опасность. По той же причине и снайпер не мог попытаться снять Шабанова. Исключался и газ – если Шабанов упадет, капсула может разбиться…
Вскоре появился экипаж – командир корабля, он же первый пилот, седой спокойный человек лет пятидесяти, смотрел на Шабанова с нескрываемым презрением. Его сопровождали второй пилот, штурман и бортинженер. Шабанов не разрешил закрывать дверь в кабину пилотов. Принесенный командиром пакет с едой Шабанов сразу отдал молодой матери, а пачку сигарет распечатал, закурил и жадно затянулся.
Первый пилот занял правое командирское кресло, остальной экипаж расположился на своих местах.
– Как с горючим? – спросил командир, надевая авиагарнитуры – наушники с микрофоном для переговоров с землей и экипажем.
– Порядок, – отозвался бортинженер. – Полная загрузка, тридцать тонн.
Командир нажал на штурвале кнопку «радио».
– Москва, руление, я борт полсотни три, разрешите запуск.
Голос отвечавшего невнятно прохрипел в наушниках. Двигатели лайнера взвыли, потом звук медленно стих. Самолет вырулил на полосу и застыл, готовясь к взлету.
– Москва, старт, я борт полсотни три, разрешите взлет, – произнес командир, прислушался к короткой реплике диспетчера старта и ответил: – Я борт полсотни три, взлетаю.
Лайнер разбегался по полосе. Шабанов с полузакрытыми глазами сидел в кресле. Поза у него была обманчиво расслабленной – Кремер не сомневался, что тот пристально следит за каждым его движением. Что касается заложников, то и среди них мог найтись доморощенный Чак Норрис, но они были далеко, к тому же пристегнулись ремнями.
Борт полсотни третий взлетел. Полет проходил как по нотам, если не считать внезапно устроенной пожилой женщиной истерики, не относившейся к ее положению заложницы – она просто боялась летать. Экипаж контролировал полет по радиосигналу, дающему направление на приводную радиостанцию, по бортовой навигационной системе, изредка переговариваясь с землей. Казалось, это обычный мирный рейс и вот-вот в динамиках прозвучит мелодичный голос стюардессы: «Уважаемые пассажиры, наш самолет начал снижение в аэропорт города Орска. Просим вас пристегнуть привязные ремни…»
Но на борту не было стюардесс, а ремни и так никто не расстегивал.
На подлете к Орску командир связался с диспетчером подхода.
– Орск, подход, я борт полсотни три, высота девять двести, скорость девятьсот. Понял, довернуть два градуса влево. Снижаюсь до высоты круга, ветер пять метров.
