кем созданных туннелей самой разной высоты. Кто и для чего проложил эти галереи, Оуто толком не знал. Но, пояснил он знаками, по словам старейшин, в очень-очень давние времена, до прибытия сюда предков племени матта-ии, здесь жило загадочное племя странных тии (людей) маленького роста. Проведя рукой посередине живота, Оуто приставил к ушам ладони пальцами вверх и пальцами на лице изобразил очень крупные глаза.
Наблюдая за его жестикуляцией, Алтынов и Маленький догадались, что средний рост древних обитателей острова не превышал семидесяти-восьмидесяти сантиметров, у них были вытянутые к макушке островерхие уши и очень крупные круглые глаза, приспособленные видеть в полной темноте. Но при этом эти карлики были необычайно сильны. На своей худой, с едва приметными холмиками мышц руке Оуто показал нечто толстенное и изобразил, что поднимает огромный камень.
Оуто подтвердил знаками, что на другом конце острова в обширном подземелье прячется лодка, которая умеет нырять. Подтвердил он и то, что в ту часть подземелья есть потайной ход.
По поводу кинжала разведчикам удалось понять следующее. Некогда на Памтуа буря пригнала большую лодку с людьми, похожими на народ матта-ии. Те люди много дней были в океане и очень ослабли. Островитяне выходили их, и чужаки остались здесь жить. Они владели ремеслами, которые или не знали, или утратили матта-ии. Они охотно передали свои знания приютившим их островитянам, создали семьи. Их потомки смешались с местным населением. Но все равно многие до сих пор помнят о своих предках с земли, до которой плыть даже на железном корабле несколько дней. Одними из них были Уамму и Таар.
Оуто их обоих знал давно. Уамму выросла на его глазах и даже приходилась родственницей. А Таар был прямым потомком того человека, кто возглавлял приплывших сюда на лодке. Тот человек обладал великими знаниями и мог говорить со звездами. Он никогда не расставался с необычным ножом, доставшимся ему от его учителя. Он его называл «самама пата» и очень им дорожил. Когда этот человек умирал, он предсказал, что наступит время, когда самама пата будет утерян, и тогда на народ матта-ии обрушатся всяческие невзгоды. Но однажды на остров придут светловолосые люди с глазами, напоминающими кусочки неба, самама пата будет найден, и матта-ии вновь обретут жизненные силы.
Так и случилось. Однажды безумие овладело внуком хранителя самама пата, и он, движимый злым недугом, впал в буйство, начав убивать всех, кто попадался на его пути, клинком священного ножа. Рыбаки погнались за ним с сетями, но ловить его не пришлось. За пределами селения они нашли его с распоротой грудью. Через рану даже было видно, как трепещет его умирающее сердце. А вот ножа при нем найти так и не удалось…
Через несколько лет на больших кораблях к острову приплыли люди, предсказанные хранителем самама пата – светловолосые, многие из них смотрели на мир через кусочки неба. Но вместо добра они привезли с собой зло. Они научили матта-ии дышать дымом, пить воду, обжигающую рот и лишающую разума. А еще они принесли с собой мерзкие болезни, заразив ими женщин. Вместе с ними приплыли проповедники. Они запрещали матта-ии соблюдать обычаи предков. А потом случилось и вовсе неслыханное – людей насильно выселили с родной земли.
Оуто и его брат решили тайком остаться на Памтуа, чтобы любой ценой найти самама пата. Они целыми днями обшаривали не только окрестности селения, но весь остров, пока однажды не попались на глаза мекараа, как матта-ии прозвали американцев. Те схватили его брата и долго мучили, чего-то от него допытываясь. Однако он не сказал им ни слова. Тогда они его застрелили (Оуто произнес: «Ках!» – и пальцами изобразил на лбу отверстие). Он несколько раз пробовал найти тело брата, но однажды, наткнувшись на мекараа, едва не погиб сам и поэтому в той части острова появляться уже не рисковал. Несколько раз в подземельях на него устраивали охоту, но ему всякий раз удавалось скрыться…
И вот теперь, знаками пояснил Оуто, он понял, о каких светловолосых людях много-много лет назад говорил хранитель самама пата. На вопрос его собеседников – не покажет ли он им путь к подземной гавани «лодки, которая умеет нырять», островитянин высказал свое полнейшее согласие.
Подобрав оружие, Максим и Алексей следом за Оуто вошли в пещеру и сразу же поняли, что без фонаря им здесь делать нечего. Если на обозримом пространстве от входа еще что-то можно было разглядеть, то дальше начинался непроглядный мрак. Какой был, в таком случае, смысл лезть в эти каменные норы, если они все равно ничего не смогут увидеть? Толку-то? Доведись им самим искать дорогу в каменных лабиринтах, они едва ли что потом смогут найти на ощупь.
Оглянувшись, Оуто понимающе закивал и, нырнув куда-то в темноту, вскоре вернулся, держа в руках что-то бесцветное, напоминающее мелкие грибы-трутовики. Показав кусок гриба, он положил его в рот и, сжевав, проглотил. После чего, широко открыв рот, показал, что он пуст. Затем мимикой и жестикуляцией Оуто изобразил, что его глаза открылись по-настоящему и стали видеть в темноте.
– Он что, хочет, чтобы мы съели этот гриб?! – Леха недоуменно посмотрел на Макса. – А ноги-то мы не протянем?
– Так он же не протянул… – Взяв с ладони островитянина скользковатое порождение темной пещеры, Алтынов положил его в рот и сразу же ощутил вкус обжигающей горечи.
– Е-о-о! – тоже разжевав гриб, сморщившись, охнул Маленький. – Да тут от одного вкуса кони двинешь!
Наблюдая за ними, Оуто одобрительно закивал, давая понять, что сделали они все правильно.
– Хааса се тици! – махнув рукой, он зашагал в глубь пещеры.
– Пошли, чего стал? – Макс дернул Леху за рукав. – Видишь? Зовет за собой…
Выставив перед собой руки, они шли почти наугад, видя впереди лишь чуть заметный силуэт своего проводника. Все еще морщась от горечи, по-прежнему ощущающейся во рту, Маленький хмыкнул:
– Ну и что толку, что съели мы этой отравы? Может, только на местных эти грибы так действуют – помогают видеть в темноте, – пробурчал он. – А я как ни хрена не видел, так и не вижу!
– Так даже если выпить аспирина, он подействует, самое лучшее, через полчаса! – заметил Максим. – Подожди немного… Интересно, куда это он?
Они подошли к концу бесформенного каменного мешка этой чуть ли не стометровой длины сырой темной пещеры. Неожиданно морпехи поняли, что непонятно как, но они видят! Последние отблески света, проникающего в пещеру, остались далеко позади, а они хоть и смутно, хоть и сумеречно, как это бывает ночью в комнате с занавешенными шторами, но видели.
Оуто стоял, указывая рукой на три входа в туннели, зияющие в задней стене каменного подземелья. Подойдя к крайнему левому ходу, он широко раскинул руки, давая понять, что туда идти ни в коем случае нельзя. То же самое показал и в отношении среднего хода. Подойдя к правому крайнему, он поманил их за собой. Теперь разведчики шли за островитянином, пригнув голову, поскольку высота туннеля здесь не превышала метра семидесяти.
Пройдя подготовку у Матвеева, и Макс, и Леха уже «на автомате» в незнакомых местах считали сделанные шаги и отмечали изменение направления, а также какие-то наиболее характерные особенности и приметы. Вот и теперь, даже думая о чем-то своем или комментируя меж собой продвижение по этому подземному лабиринту, парни чисто механически отмечали в памяти: «Ход с высотой метр семьдесят – триста десять шагов. Развилка. Левый ход, высота метр пятьдесят. Четыреста семьдесят шагов. Развилка. Правый ход. Высота метр семьдесят. Шестьсот пятьдесят шагов…»
Путешествие под землей казалось нескончаемо долгим и угнетающим. Людям, более привычным к безграничному океанскому простору, трудно было свыкнуться с пребыванием в этой невероятно длинной каменной кишке. Когда они миновали пятую или шестую развилку, вновь согнувшись в три погибели, Маленький натужно пропыхтел:
– А сам-то он не заблудился? А то будет комедия, если окажется, что мы застряли тут на неопределенный срок…
Словно поняв его опасения, уверенно шагавший впереди Оуто ободряюще известил:
– Лааса, лааса!
– Вот видишь, он говорит, что скоро будем на месте, – пояснил Алтынов.
– А то ты как будто понял, что он сказал на самом деле, – хохотнул Леха.
– Думалку свою включи – и тоже будешь понимать! – не остался в долгу Макс.
Преодолев совсем уж низенький туннель, не выше того, что был обнаружен у основания «палитры» Первой горы, они внезапно оказались в просторной пещере, показавшейся хорошо освещенной. Оглядевшись, они поняли, откуда льется свет – изумрудно-зеленое с примесью бирюзового сияние исходило
