потрескивало и шуршало. Наконец глухой мужской голос представился:
– Рейхскомиссар Норвегии Йозеф Тербофен слушает. Насколько я понял, мне выпала честь разговаривать с великой Лени Рифеншталь?
– Да, господин рейхскомиссар! – торопливо выкрикнула режиссер.
– Чем обязан? И почему в такой неурочный час? – поинтересовался Тербофен.
– Буквально несколько минут назад в нескольких километрах от города на машину штандартенфюрера Курта Меера, в которой ехала и я, напали неизвестные и обстреляли из автоматов. Мне удалось сбежать. Меер на то время еще вел бой, и я не знаю, жив ли он сейчас. Надо срочно что-то делать!
– Минутку, фройляйн Рифеншталь! Не кладите трубку!
Судя по командам, которые рейхскомиссар отдавал по параллельному телефону, дважды объяснять суть происшедшего от Лени не требовалось. Тербофен сориентировался моментально, и уже буквально через минуту снова заговорил:
– Через три-четыре минуты у вас будет караульный наряд эсэсовцев из дивизии «Викинг». Объясните им хотя бы приблизительно, где произошел инцидент, – рейхскомиссар закашлялся сухим утренним кашлем заядлого курильщика. – Простите, – после паузы извинился он и продолжал: – Я буду у вас максимум через десять минут.
– Спасибо, – облегченно выдохнула Лени, возвратив трубку на аппарат.
Она сбросила шубку, налила себе большую рюмку французского коньяка, залпом выпила, откусила бок у разрезанного пополам лимона и жадно затянулась.
«Жив ли Меер? – думала она, взволнованно затягиваясь. – Если успел скрыться в темноте, то мог и убежать. Сможет ли уйти от погони? И что это за люди? Что им было нужно? Может, они охотились за мной?»
Впрочем, долго ей размышлять не пришлось. Не успела она докурить сигарету, как под окнами затарахтел мотор грузовика, и послышались отрывистые команды офицера. Лени не стала ждать, когда военные разыщут ее номер, и сама вышла навстречу, накинув шубку поверх свитера.
Офицер было расплылся в улыбке, увидев здесь столь удивительную и красивую женщину, но Лени была настолько встревожена, у нее так дрожали от пережитого руки, что эсэсовец мигом согнал с лица игривость, внимательно выслушал короткий рассказ Рифеншталь, уточнил некоторые детали, и через минуту машина с солдатами была уже в пути.
В номер Лени так и не вернулась. Она продолжала стоять, глядя вслед удаляющейся машине и тихо бормоча: «Скорее! Ради бога, скорее!» – когда ко входу в отель на бешеной скорости подкатил автомобиль Тербофена, из которого поспешно вышел сам рейхскомиссар, совершенно перепуганный Видкун Квислинг и два незнакомых Лени офицера.
– Доброе утро, фройляйн Рифеншталь! Я – рейхскомиссар Йозеф Тербофен, – отрекомендовался истинный хозяин Норвегии, поскольку раньше великому немецкому режиссеру он представлен не был.
– Я узнала вас, – благосклонно склонила миловидную головку Лени. – Я видела вас на прошлом дне рождения фюрера.
– Простите мне мою бестактность, – Тербофен галантно приложил к груди руки, – но ввиду чрезвычайных обстоятельств я позволил назначить себе небольшое совещание в вашем номере, а не травмировать вас лишний раз и вызывать к себе.
– Очень любезно с вашей стороны, – отозвалась Лени.
– Мы с господами, – он повел рукой в сторону сопровождавших его мужчин, – просто хотели бы уточнить несколько деталей, после чего мы сразу же оставим вас в покое.
– Я к вашим услугам. Пойдемте, – женщина наконец вошла с холода в теплое помещение гостиничного холла, приглашая за собой военных.
В номере Лени попыталась было выглядеть гостеприимной хозяйкой и поухаживать за гостями, но Тербофен тактично остановил ее:
– Не будем терять время, фройляйн Рифеншталь. На счету может оказаться каждая минута.
– Надеюсь, штандартенфюрер жив… – горестно выдохнула Лени, послушно усаживаясь в кресло.
– Я тоже в это верю, – оптимистично заметил рейхскомиссар, – СС – это хорошая военная школа, и прошедших ее солдат не так уж просто лишить жизни. Но ближе к делу. Расскажите мне, только более подробно, чем по телефону, как произошло нападение. Я не представил, – он сделал жест в сторону двух офицеров, – эти господа из военной полиции и абвера. Вы не будете возражать, если для облегчения расследования вопросы буду задавать не только я, но и они?
– Конечно, – тряхнула кудряшками Лени и начала рассказ с момента, когда машина Курта Меера остановилась перед стоящим на дороге человеком в форме штурмбаннфюрера.
– Извините, фройляйн Рифеншталь, – перебил ее один из офицеров, – вы не могли бы вспомнить поточнее, кого вы еще успели разглядеть, кроме штурмбаннфюрера. Сколько вообще было нападавших?
– Двое эсэсовских солдат, в звании, наверное, гефрайтеров. Они держали под прицелом водителя и пассажиров задержанного ими грузовика…
– Сколько было пассажиров? – спросил уже другой военный.
– Кажется, двое или трое, – неуверенно ответила Лени и добавила: – Во всяком случае, не больше.
– А какой грузовик?
– Обычный. Военный. В нашей киногруппе точно такие же.
– Вы случайно не рассмотрели номеров?
– Нет. И не могла. Света никакого не было, а фары легковушки штандартенфюрера освещали только стоящих у борта людей и тех двоих эсэсовцев.
– Продолжайте, фройляйн Рифеншталь, – удовлетворенно кивнул представитель военной полиции и что-то черканул в блокноте.
Лени довольно сумбурно рассказала, как штурмбаннфюрер хладнокровно расстрелял охрану, как гефрайтеры стали палить из автоматов по автомобилю и как штандартенфюрер Меер, рискуя жизнью, приказал ей уезжать, а сам остался прикрывать ее отход, спасая тем самым ей жизнь.
– Скажите, фройляйн Рифеншталь, – задумчиво произнес рейхскомиссар после того, как Лени закончила свой взволнованный рассказ, – не разговаривал ли штандартенфюрер Меер с тем человеком, который вас остановил? И если да – то о чем?
– Не знаю, – искренне ответила режиссер. – Они достаточно долго стояли на дороге. Тот все рассматривал документы Курта. Может, они и говорили о чем-то, но я не слышала, потому что штандартенфюрер предусмотрительно оставил мотор включенным, что и спасло мне впоследствии жизнь, – Лени уже оправилась от потрясения и теперь выглядела довольно спокойной.
– А скажите, – в свою очередь поинтересовалась она, – кто выделил такую замечательную охрану, которую без малейшего сопротивления перестреляли, как свиней? Кто подбирал таких замечательных солдат? И, главное, так много? Целых три человека!!!
– Но штандартенфюрер сам отказался от большей охраны, – ответил Видкун Квислинг, мгновенно побелев как полотно. – Он сказал, что у нас здесь спокойно, как во Франции, и лишние опекуны ему не нужны…
– А вы на что? – гневно обернулся к нему рейхскомиссар. – Штандартенфюрер наверняка был не в курсе дела. Он – приезжий. Гость. И очень высокий гость! У вас под носом бандиты взрывают электростанцию в Трокхаузене, оставляют без энергии важнейшие военные предприятия, а вы так легкомысленно оставляете без охраны и самого господина Меера, и его очаровательную и беззащитную спутницу!
– Но он сам сказал… – Квислинг весь затрясся.
– Я думаю, фюреру будет очень любопытно услышать эту историю из моих уст! – грозно воззрилась Лени на министра-президента. – И уж поверьте, – продолжала она, – я расскажу ему ее в самых красочных подробностях!
Выпроводив из номера трясущегося Квислинга и не менее расстроенного рейхскомиссара с его офицерами, – конечно, министр-президент осел! Но и его, Тербофена, случись что со штандартенфюрером, по головке не погладят! – Лени приняла горячую ванну и стала ждать вестей о судьбе Меера. Ехать до места перестрелки было недалеко, и женщина с минуты на минуту ожидала результатов, надеясь на лучшее. От пережитых волнений и бессонной ночи спать хотелось неимоверно. Организм требовал отдыха, и чтобы
