– Спасибо, доктор, – произнес командир подлодки. – Как там дела?
– Плохо. Терпеть можно, но не более того. Десяти минут для смены участников аварийной группы больше чем достаточно.
– Пожарников у меня хватает. Пусть работают по десять.
Два плечистых матроса отнесли Череповского в лазарет. Рукавишникову было велено отдыхать, чтобы в сравнительно чистой атмосфере столовой восстановить силы, но он предпочел задержаться в медпункте.
Взглянув на забинтованную руку майора, он заметил:
– Три руки лучше, чем одна.
Кузнецов метался и что-то бормотал, но в сознание все еще не приходил. Филатов спал крепким сном. Это удивило Дроздова, но Рукавишников пояснил, что в лазарет не проведены сигнальные ревуны, а дверь звуконепроницаема.
Они положили Череповского на столик, и Рукавишников большими ножницами разрезал ему штанину. Перелом большеберцовой кости оказался не сложным, как того можно было опасаться. Вскоре они соединили оба обломка и наложили шину.
Едва «костоправы» закончили дело, как зазвонил телефон. Рукавишников быстро поднял трубку, чтобы не разбудить Филатова. Односложно ответив, повесил ее.
– Центральный, – сообщил он. По его непроницаемому лицу майор понял, что новость, которую он собирается сообщить, не принесет радости. – Насчет Бологова, которого перенесли вчера с буровой. Он умер. Две минуты назад… – Он сокрушенно покачал головой. – Еще одна смерть!..
– Нет, – возразил Дроздов. – Еще одно убийство.
53
Направляясь к центральному, Армстронг понял, что пришло время действовать.
– Есть разговор, – прошептал он старпому Хиггинсу, пройдя к штурманскому столу. – Ты, я и Слэйд. В 9.00 в моей каюте.
Старпом кивнул. Внешне он казался совершенно спокойным, хотя внутри у него все бурлило.
– Хорошо. Я как раз освобожусь после обхода.
В 9 часов все были в сборе. Слэйд, командир БЧ-3, боевой части, ответственной за вооружение, сидел за столом. Капитан опустился в кресло и сдвинулся к кровати, едва не касаясь коленками Слэйда.
– Теперь все ясно, – заявил он. – Нужно действовать, или окажемся в дерьме.
– Стивенсон подослан, – поддержал командира Хиггинс. – Надо его нейтрализовать!
В каюте повисло тяжелое молчание. Здесь собрались самые старшие после капитана офицеры на лодке, и от их решения зависела судьба всего экипажа.
– Не решимся, век будем жалеть, – добавил он с ударением на последнем слове.
– Чего тут решаться? – вскочил Хиггинс. – Арестовать – и все…
– Обождите, господа, – Слэйд сделал протестующий жест рукой. – Как бы не наломать дров…
Командир удивленно посмотрел на него. Меньше всего Армстронг ожидал возражений с его стороны.
– Чего тянуть? – взвился Хиггинс. – У него на лбу написано – провокатор. Знаете, о чем он завел со мной разговор? О «Стрелах Посейдона»… Ждать, когда он прикажет пустить их в дело?
Слэйд оторвал взгляд от крышки стола и посмотрел на старпома.
– Ребята, – с хрипом выдохнул он, – поверьте, мы можем рассуждать сколько угодно, но это не дает нам права не выполнять его команды. Допустим, я даже соглашусь, что тоже замечал за ним кое-какие странности. Ну и что с того?
Слэйд выглядел слегка растерянным, когда начал говорить.
– Так, значит, нам наплевать и забыть? – перебил его старпом. – Начхать, как страусам?
Его голос, как звук натянутой струны, становился все выше, он медленно поднялся с рундука, и так же медленно покрывалась синевой его подергивающаяся щека.
– Я не говорю забыть, – Слэйд тоже встал со стула. – Я говорю, мы должны быть очень осторожны…
Армстронг поднялся с кровати и, обняв обоих за плечи, усадил на прежние места.
– Обождите. Мы же не убивать его собрались. Дойдем до берега, сдадим союзникам в целости и сохранности. Скажем, что его поведение нам показалось весьма странным. Но для этого нам нужно держаться вместе.
Слэйд не двигался, и только под его натянутыми скулами ходили желваки.
– Какие ваши планы? – спросил он.
– Без тебя – никаких, – ответил командир, – на тебе торпеды. Как ты поступишь, если во время твоего дежурства он захочет запустить парочку «Стрел»?
– Потребую получения кодов с берега, – не задумываясь, ответил Слэйд.
– А если он скажет, что коды у него уже есть?
– Как это? – растерялся кавторанг.
– А вот так… – Армстронг колебался – раскрывать ли содержание разговора с Стивенсоном или нет. Британец предупредил его не говорить никому – он пообещал. А, ладно, решил командир, придется рассказать.
– Он сам мне сказал, что у него уже есть все указания и он один примет решение, когда посчитает нужным, – продолжил капитан. – Знаешь, что это значит? Мы находимся в водах, которые русские считают своими, и здесь даже слова «боевая задача» следует произносить тихо, иначе нас через минуту не будет. Что, если он втянет нас в войну? Как тебе это, а? – Он многозначительно взглянул на кавторанга. – Ты что, не веришь мне?
– Ну, решайся, – добавил с горячностью Хиггинс. – Подумай о своей семье.
Слэйд замялся. Он встал, распрямился, хрустнув косточками.
– Что ж, если дело дойдет до торпед – я с вами.
Командир дружески ударил его по плечу.
– То-то, – сказал он. Затем повернулся к Хиггинсу: – А ты, Джордж?
– Я и так с тобой.
Из груди командира вырвался вздох облегчения.
– Тогда предупредите остальных, – сказал он. – Без лишнего шума. Главное – поставить надежных людей в нужных местах. Прежде всего в оружейной и на пультах управления…
– Сделаем… – вытянулся Хиггинс.
– Не перестарайся, – предупредил Армстронг. – Не надо вербовать всю команду. Только ключевые фигуры. Начнем с офицеров…
54
В лодке было холодно, как в склепе. За последние четыре с половиной часа после начала пожара на корабле появился только один новый мертвец – Бологов. Но, глядя воспаленными глазами на сидящих и лежащих по всему центральному моряков, – держаться на ногах уже никто не мог, майор понимал, что через час, самое большее через два на алтарь смерти взойдут новые жертвы. И не позднее чем через десять часов «Гепард» станет огромным склепом, наполненном трупами.
Как корабль «Гепард» уже перестал существовать. Ни пульсирующего рокота мощных двигателей, ни воя генераторов, ни гула установки для кондиционирования воздуха, ни характерных щелчков гидролокатора и потрескивания в радиорубке, ни тихого шипения воздуха и жужжания вентиляторов, человеческих шагов или разговоров. Исчезли все звуки, свидетельствующие, что корабль жив. А вместе с этими звуками умерло и сердце корабля. Но на смену этому пришла не тишина, а кое-что похуже, свидетельствующее о медленном угасании: частое, хриплое дыхание цепляющихся за жизнь людей, жадно и торопливо хватающих каждый глоток воздуха.
Им недоставало кислорода, этого самого необходимого для жизни продукта, хотя в огромных цистернах имелось его столько, что хватило бы для тысячи людей. На борту имелись также индивидуальные дыхательные приборы, с помощью которых можно было получать смесь кислорода с азотом прямо из цистерн, но их оказалось слишком мало, и каждому члену экипажа разрешалось по очереди всласть подышать только три минуты. Остальные же моряки пребывали в это время в мучительной
